ДЕРЗКАЯ ВОЕННО-МОРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ ЧЕХОВ. ГИБЕЛЬ ПАРОМ-ЛЕДОКОЛА «БАЙКАЛ»

Статьи 2 мая 2021 г.

Текст Сергей Волков

ДЕРЗКАЯ ВОЕННО-МОРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ ЧЕХОВ. ГИБЕЛЬ ПАРОМ-ЛЕДОКОЛА «БАЙКАЛ»

Чехи и словаки, никогда не имевшие своего флота, в морском сражении 1918 г. на Байкале одержали победу над превосходящей их Байкальской флотилией большевиков, используя для этого захваченные ими буксирно-пассажирские суда. Надо отдать должное чехословацкому военачальнику Р. Гайде и его штабу, разработавшим и осуществившим дерзкую и блистательную военно-морскую операцию, фрагмент текста с подробностями о ней - перевод с чешского языка полной главы из книги Радола Гайда «Мои воспоминания» публикуется в конце этого текста. На рейде напротив ст. Мыс пушечным точечным выстрелом с буксируемой баржи поджигают и уничтожают гордость сибиряков - флагман Байкальского флота ледокол-паром «Байкал», водоизмещением в 4200 т.

Построен он был в 1900 г. для перевозки железнодорожных составов. До ввода в эксплуатацию Кругобайкальской дороги в 1905 году «Байкал» и построенная «Ангара» ежедневно совершали по два рейса между пристанями Байкал и Мысовая.

Чехи для морских операций захватили в Листвянке колёсные пароходы «Сибиряк», «Бурят» и «Феодосий». Они вооружили две баржи четырьмя гаубицами и, буксируя их колёсным пароходом «Феодосий» (1900 г. постройки, корпус деревянный, длина корпуса - 64 м) неожиданно атаковали ледокол-паром «Байкал», стоящий неподвижно на рейде у ст. Мысовая. Большой корабль (длина корпуса 88,4 м, ширина - 15,5 м) был поражён вторым точным пушечным выстрелом с буксируемой баржи (произвёл легионер Колин) и загорелся. Артиллерийское мастерство, внезапность атаки и военная хитрость принесли чехам победу в этом единственном и самом значимом морском бое на Байкале.

Легендарный паром-ледокол «Байкал» во время постройки в 1890 г. в Англии считался вторым в мире по размерам и грузоподъемности среди ледокольных судов и поэтому являлся национальной гордостью английских судостроителей. По свидетельству английского историка М. Стюарта, в Англии существует специальный музей об истории проекта мирового масштаба и строительства этого плавучего гиганта. Судно-гигант, по своим размерам превосходит все известные ныне современные суда на Байкале. Для сравнения: флагманы современного Байкальского флота - трехпалубные круизные суда «Империя» и «Николай Ерощенко» - в 1,5 раза меньше легендарного ледокола «Байкал», хорошо известный иркутянам ледокол «Ангара», по сравнению с ним в два раза меньшим.

ГИБЕЛЬ ПАРОМ-ЛЕДОКОЛА «БАЙКАЛ». В Гражданской войны все суда вошли в красногвардейскую Байкальскую флотилию. На носовую часть паром-ледокола «Байкал» установили 6дюймовую пушку и отправили совместно с рейдово-маневренным пароходом «Кругобайкалец» курсировать вдоль линии железной дороги. Последний свой бой паром-ледокол принял на рейде у ст. Мысовой. 16 августа 1918 г. в 12 час 45 мин. он был в расстрелян из пушек чехами с захваченного ими почтово-пассажирского колесного парохода «Феодосий», который буксировал баржи, одна из которых носила имя - «Тунгузка», с установленными на них пушками. Пароход «Феодосий» был захвачен чехами в Лиственничном. Он стоял в ремонте с разобранной машиной. Чехи заставили собрать и вооружить «Феодосий». Отремонтированный пароход взял под борт две баржи, с установленными на них чешскими орудиями и пошел в Посольскую, которая расположена севернее ст. Мысовая, прибыл в Посольскую 16 августа в 10 час утра.

Подробнее по этой теме и о событиях 1919-1920 гг. в Сибири и в Иркутске читайте в книге

В чешских архивах хранятся фотографии об этой операции, на них видны одетые в форму чехословацкие бойцы во время погрузки орудий на баржи. К станции Мысовой пароход «Феодосий» с буксируемой баржей подходил не от западного берега от ст. Байкал, а с севера, двигаясь вдоль восточного берега озера, откуда ждали пароход «Лейтенант Малыгин» (после революции переименован – «Лейтенант Шмидт»), за который и было принято подходящее судно. Эта роковая ошибка стала гибельной для ледокола. Пароход «Феодосий» с буксируемыми баржами с орудиями приблизился на расстояние пушечного выстрела, прежде чем на «Байкале» спохватились и попытались развернуть судно с пушкой на носу к нападавшим.

Однако уже после второго залпа один из зажигательных снарядов попал в керосиновый бак, установленный на спардеке у трубы, и пожар охватил деревянную обшивку. После очередного попадания заклинило рулевое управление, и ледокол превратился в неподвижную мишень для чехов. На «Байкале» началась паника, вся команда сбежала на шлюпках на берег, машинная команда открыла кингстоны. Первый машинист ледокола С.И. Солнцев вспоминает: «Берег был неузнаваем. Клубами поднимался чёрный дым – это горел ледокол. На волнах качались шлюпки, а кое-где и просто головы – это команда корабля добиралась до берега». Никто из команды не пострадал, но судно затонуло по главную палубу, сев на дно вблизи пирса, деревянная палуба с надстройками продолжали ещё долго выгорать. Вместе с ледоколом сгорела почти вся деревянная пристань. Пароход «Феодосий» еще около двух часов обстреливал станцию и пристань, после чего ушел в Лиственничное.

По свидетельству очевидцев, из разбитых иллюминаторов «Байкала» валил густой дым, и судно горело ярким пламенем. На ледоколе находилось 12 вагонов с продовольствием и военным снаряжением, 64 бочки смазочных и горючих материалов, вторая палуба была заполнена огромным запасом каменного угля (60 тыс. пудов), на носу судна лежали снаряды и гранаты. В воспоминаниях красногвардейца А.А. Авдеева последние часы жизни ледокола были такими: «Сухой, как порох, горит пароход, рвутся оставшиеся на носу снаряды и гранаты, как сухие орехи, лопаются патроны, еще более усиливая силу огня. Самопроизвольно гудит гудок, напоминая рев лесного зверя. По коже пробегает мороз от этого жуткого зрелища». «Байкал» долго выгорал, продолжалось это несколько дней, после чего выгоревший дотла остов остался в полузатопленном состоянии на мели. Механик ледокола С. Солонцев вспоминает: «Команда спаслась кто как мог, а ледокол горел несколько дней и затонул недалеко от пристани». До октября 1918 г. его остов находился на мелководье вблизи берега.

Интересно отметить, что о событиях августа 1920 г. уже плохо помнили через 50 лет. Ещё в середине 1980-х гг. местные краеведы находили очевидцев описываемого события близ Мысовой, со слов которых сообщали, что «ледокол полностью затонул, а рыбаки до сих пор наблюдают в чёрных глубинах озера-моря корпус ледокол-парома и его четыре гигантские трубы», а в газетах сообщалось о специальной экспедиции дайверов, отправившихся к ст. Мысовая для поиска под водой затонувшего судна-гиганта. И только сейчас, когда появился свободный доступ к большому массиву архивных документов и воспоминаний очевидцев этого боя, слухи о затонувшем паром-ледоколе перестали публиковать.

Из дневника капрала 5-го полка русских легионов Йозефа Чарвата:

20 января 1920 г., вторник. Байкал

«Утро, солнце встает с гор на другой стороне озера, день обещает быть приятным, погода здесь вообще хорошая. Зима это даже не то, что мы ожидали здесь увидеть. Особенно воздух прозрачный, горы по ту сторону Байкала на расстоянии верст 30–40 хорошо различимы и производят великолепное впечатление в ясные дни, напоминают Альпы своими скалами и снежными вершинами, которые даже рано летом бывают снежными. Байкал, конечно, что его имя будет часто повторяться в этой нашей кампании, где в 1918 году где-то в августе проходили ожесточенные бои наших легионеров с большевиками, будучи в это время, я засвидетельствовал их, и здесь, в плачевном состояние там стоит выгоревший полностью железный остов, гордого когда-то ледокола Байкал, разрушенного нами в морском бою у Мысовой. Два выстрела из пушки из нашего «Сибиряка» в то время, и айсберг сгорел. Сама «Ангара» бежала от небольшого «Кругобайкальца». Прошло полтора года, и сегодня мы снова видим Святое озеро почти снова в том же положении, что и тогда».

Железный остов обгоревшего ледокола был отбуксирован в октябре 1918 г. «Ангарой» в Порт Байкал, где он простоял до 1928 г. Затем его разрезали автогеном на куски и отправили на уральские заводы на переплавку. Корпус судна был выполнен из кованой сименс-мартеновской стали, собранный из стальных двадцатимиллиметровых листов, он имел двойную обшивку, поэтому остался цел и невредим после пожара. В трюме ледокола имелись водонепроницаемые переборки, которые обеспечивали плавучесть судна на случай получения пробоин.

О судьбе легендарного парома в своих воспоминаниях рассказывает капитан ледокола «Ангара» Г.В. Лазо, он пишет: «После того как закончилась Гражданская война, из сгоревшего ледокола «Байкал» откачали воду, и ледокол «Ангара» совместно с пароходом «Шмидт» привели его в порт Байкал. В порту он стоял до 1926 г. Не один раз я его осматривал. С виду он был нормальным, только упала у него одна труба и один раструб, но внутри вся деревянная надстройка была сгоревшей. Котлы и машины были целые. В то время порт входил в состав Байкало-Селенгинского пароходства, начальником был Невский, главным инженером – Тарасов. Вопрос стоял о продаже ледокола «Байкал» в утиль в «Уралметалторг» в Челябинский тракторный завод и о закрытии судоверфи в Лиственничном. Много было бурных собраний рабочих, протестовавших против закрытия завода, но начальство настояло на своем. Ледокол «Байкал» изрезали на металлолом, сколько можно было – обрезали в Порту Байкал, потом перевели работы в Лиственничное. Подтаскивали на берег и резали в утиль. Закончили резку в 1930 г. Также начальство решило закрыть судостроительный завод. Все станки разбивали молотками, кувалдами и отправляли в утиль. В Порт Байкал в 1928 г. была перевезена только слесарная мастерская. От судостроительного завода в Лиственничном осталось только одно кирпичное здание с кочегаркой.

Когда раскрыли промпартию, то установили, что начальник пароходства Невский и главный инженер Тарасов были членами промпартии, их судили, дали по 5 лет, а завода не стало с его первоклассными станками, которые все переломали на утиль».

Из воспоминаний жителя Мысовой П.А. Мелешевича: «В 1932 г. пригнали специальный поезд за сотнями молодых слесарей и повезли на ст. Байкал. Предстояла задача вытянуть при помощи лебёдок тяжёлую металлическую махину на берег. Запомнилось чрезвычайно огромное полузатопленное судно, лежащее в воде Байкала близ берега, но на боку… Мы закатили под днище судна брёвна («Байкал» стоял носовой частью к берегу) и начали крутить лебёдки. Вытянули мы его на сушу за один день работы».

Ледокол «Байкал» был полностью разрезан на металлолом в Порту Байкал и на судоверфи в Листвянке, а из его пятнадцати котлов четыре долгие годы еще использовались на старом кожевенном заводе и в котельной грузового автопредприятия № 2 в Иркутске. Надпись хотя и полустёрлась, но ещё можно прочитать: «Байкалъ, ж-л переп.(-равы)… 21/2 912 года»

ПРИЛОЖЕНИЕ

Фрагмент из книги чехословацкого военачальника и политического деятеля Радола Гайда «Мои воспоминания», изданной на чешском языке[1], на русском языке эта книга не публиковалась. Летом 1918 года Р. Гайда – командующий чехословацкими войсками восточнее Омска, он руководил операцией между станциями Танхой и Посольская на Байкале в августе 1918 г., ставшей самой кровопролитной и масштабной на Восточном фронте: «Бои под Посольской по упорству и количеству крови превосходили все бывшие до сих пор. Из 3 тыс человек, пытавшихся пройти через Посольскую, пробилось 200 интернационалистов, 200 читинских красногвардейцев и 25 анархистов… Свыше тысячи красногвардейцев были зарыты в ямах под Посольской». Перевод большого фрагмента из книги Р. Гайды о событиях на Байкале, в т.ч. уничтожении паром-ледокола «Байкал, особо ценен подробностями от самого руководителя этой операции.

СРАЖЕНИЯ НА УЧАСТКЕ ТАНХОЙ-ПОСОЛЬСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ. КОНЕЦ ФРОНТА БАЙКАЛ-БОЛЬШЕВИЦКОГО

…Нашу кропотливую работу по расчистке развалин 39-го тоннеля прервал постоянный артиллерийский огонь большевистского байкальского флота, кораблей «Ангара» и «Байкал». До того, как туннель был отремонтирован, для нас было очень трудно выполнять более крупные операции, так как мои части можно было легко отрезать, и они не имели бы постоянного соединения с тылом, жизненным нервом которого была железная дорога.

После разгрома 15-20 августа 1918 г. отряда большевиков на станциях Зальзан и Мурино красные на железной дороге были разбиты фронтовой группой и бежали, ища спасения на вершинах гор и в лесу, бросая оружие и вооружение. Бой, продолжавшийся 17 часов, закончился полным разгромом противника. Наши потери составили 70 убитых и 200 раненых, 4 убитых и около 30 раненых. У большевиков были множественные потери. Только на железной дороге было около 700 убитых. Многие красные, которые хотели спастись на лодках, утонули в Байкале. В лесу осталось большое количество трупов. Мы захватили около 2500 человек. Из 12–15 тысяч красных, участвовавших в битве при Мурино, спаслись очень немногие. Многие из них бежали через лес, из которого сдались совершенно обессиленные люди и рассказали, сколько товарищей умерло от голода и ран в лесу. Мы захватили 2 бронетехники, 4 пушки, 15 пулеметов, 7 поездов, много боеприпасов и оружия. В тот же день началось новое наступление, и на следующий день после короткого, но решающего сражения капитан Кадлец занял станцию Мурино и захватил много добычи. Большевики отступили на свою базу, станцию Танхой. После этого разгрома красных – последняя решающая операция, которая не только окончательно сломила сопротивление большевистских войск в Прибайкалье, но и открыла нам путь на Дальний Восток. Эта операция, проведенная на участке железной дороги между станциями Танхой и Посольская, на фронте протяженностью около 98 км, была крупнейшей и самой смелой из боев на Восточном фронте.

Враг, который укрепился в узком пространстве небольшой долины перед станцией Танхой, имел очень хорошие позиции, поскольку местность сама по себе составляла естественную крепость. На правом крыле озера Байкал его защищал мощный флот с двумя большими ледоколами «Байкал» и «Ангара», вооруженными несколькими пушками на носу, а на левом крыле – длинная полоса непроходимых высоких гор, густо заросших лесом. Ключом к его позиции была единственная упомянутая долина, занятая большими силами, состоящими в основном из венгров и немцев. Если бы эту позицию можно было захватить простым маневром, противник мог бы укрепиться в нескольких километрах от него, так как местность была для него благоприятной в сторону деревни Мысовая, за которой расширяется только равнина, прерываемая густыми лесами и частыми болотами, которую враг с трудом удержал. Здесь Байкал изгибается на северо-восток, а хребет – на юго-восток. Было видно, что, если не будет предпринята операция по глубокому обходу в тыл врага, мы будем долго биться за узкий байкальский берег с большими потерями.

Поэтому я решил атаковать врага на фронте между Кедровой и Танхоем, и одновременно с этим я послал экспедицию через Байкал, чтобы отрезать ему отступление на восток у Посольской, в 98 верстах от Танхоя. В то же время я совмещал этот план с операцией по спасению большого моста через реку Селенгу на станции Divisioné. Имея в виду, что есть много вражеских солдат, под угрозой насилия вступивших в Красную Армию, и многие были обмануты большевистскими политическими и военными лидерами, мы распространили заявление среди красных войск, призывая большевиков сдаться добровольно, гарантируя им сохранение жизни и свободу от большевистской власти. Однако это не относилось к тем, кто совершил тяжкие преступления. Результаты от этого заявления о терроре большевистских комиссаров оказались небольшими, тогда мы решили реализовать другой план. Он был очень рискованным, и многие чешские и российские офицеры оценили его пессимистично. Самую дерзкую и важную роль сыграла обходная колонна подполковника Ушакова в составе 3 рот ударного батальона, 1 роты 7-го и 1 роты 8-го чехословацкого полка, русского Барнаульского полка (500 человек), казачьей дивизии (75 человек) кавалерия, 5-я чехословацкая батарея с 4 пушками и полторы русских батареи с 2-мя пушками. Всего было 1075 пехотинцев, 75 кавалеристов и 6 орудий.

Конвой получил приказ на небольших речных пароходах пересечь Байкал и высадиться в районе Посольской на восточном берегу озера. Для переправы было несколько опасностей: особенно существовала опасность со стороны вражеского флота, который мог двигаться как минимум в три раза быстрее, чем наши колесные речные пароходы, буксиры, тянущие баржи. Большевистские гребные пароходы были настоящими гигантами против наших филигранных буксиров и могли, если бы заметили наши корабли, потопить всю мою экспедицию несколькими пушечными выстрелами. Наконец наши корабли были выпущены на ветер и шторм. Загадочное огромное озеро – ширина 42 км в самом узком месте, длина превышает 600 км, самая большая измеренная глубина, как говорят, превышает 9 км, – это ужасно, когда знаешь об этом. Довериться стихии в таких лодках, как наши, было самонадеянно и опасно, так как на озере внезапно начинаются шторма.

Первая часть дивизии во главе с подполковником Ушаковым вышла 14 августа из порта Лиственничный на север вдоль западного берега Байкала с кораблём «Бурят». Трогательно прозвучал наш гимн в исполнении ребят, которые теперь впервые в жизни боролись с волнами таинственного озера на маленьком пароходе, тащившем за собой 3 полусгнивших баржи. Русские моряки предупредили, чтобы мы не выходили на широкое озеро, потому что конструкция кораблей слабая и неустойчивая. Но подполковник Ушаков был уверен, подбадривая словами: «Состояние их не такое плохое, как его рисуют», – сказал он, и действительно, мы пожелали ему удачи. «Бурят» попал в ночную бурю, которая его так мучила, что колеса перестали работать, потому что они попеременно находились над водой. После долгого подбрасывания на волнах его отбросило на скалу под ударами волн. Корабль оказался немного поврежден, и на следующий день его отбуксировали в ясный день через широкое озеро. В тот же вечер второй транспорт на теплоходе «Феодосия» с двумя баржами был отправлен за теплоходом «Бурят» под охраной прогулочного парохода «Сибиряк» под командованием лейтенанта Шульговского. 16 августа наши корабли в 4 часа утра подошли к восточному берегу южной оконечности озера в районе села Посольская, не будучи замеченными противником. Первый высадился «Сибиряк» на берегу, откуда и вышли казаки.

Поселок Посольская состоит из двух частей, разделенных на несколько километров и соединенных узкой тропинкой между болотами. Подполковник Ушаков оставил часть барнаульского отряда с гарнизоном в прибрежной части села, а остальные войска двумя колоннами продвинулись к станции Посольская. Ввиду сложившейся ситуации подполковник Ушаков приказал не разглашать о своём прибытии большевикам, носить значки и выдавать себя за красногвардейцев. Операция на станции Посольская была настолько хитроумной и бесшумной, что ничего не подозревающие большевистские патрули были немедленно разоружены, а командир станции арестован. Две барнаульских роты были направлены для охраны трассы и прилегающей части села, две другие роты направлены навстречу противнику до остановки № 19. Рота лейтенанта Янечека заняла холмы примерно в 5 км восточнее станции для защиты наших от экспедиций из Верхне-Удинска и повредила путь.

Вскоре пришли первые успехи. Эшелон красных, доставивший из Верхне-Удинска на поле боя артиллерийские боеприпасы, вооружение и продовольствие, съехал с рельсов в том месте, где мы разобрали путь, его небольшой экипаж бежал. Командир поезда был схвачен, и от его имени подполковник Ушаков попросил Верхне-Удинск прислать еще взрывчатки на фронт. Около двух часов дня прогремела канонада из Мысовой. Это был первый в истории боевой чехословацкий флот. Вернувшись из Посольской в Лиственничное, чтобы накормить обходную группу, наши корабли отплыли немного южнее, в порт Мысовая, где заметили странную суету. В это время большевики покинули Танхой, разбитые нашей фронтальной группой, а их эшелоны стояли в Мысовой. Большевистский ледокол «Байкал» и меньший пароход «Кругобайкалец» шли вдоль берега, готовясь обстреливать наши наступающие войска. Пароходы «Феодосия» и «Сибиряк» подошли к большевистским кораблям более чем на 5 км и открыли огонь по ледоколу и станции, расположенной на берегу. Бункер с керосином был подожжен с буксира «Сибиряк» на станции, где вскоре вспыхнул большой пожар. «Карусель» сильно пострадала, скрылась в порту. «Байкал» начал отвечать. Однако меткий удар энсина[2]Кёльна поразил его, когда он повернулся боком, готовясь к новому выстрелу, и возник пожар, который распространился с верхней деревянной конструкции корабля на его внутреннюю часть, где он нашел продукты для горения – бензин, керосин и уголь. Между тем, «Сибиряк» тоже отстрелялся по станции, метко стреляя по уходящим поездам противника, преследуя их вдоль побережья. Береговая артиллерия большевиков открыла шквальный огонь по нашим кораблям, но не причинила нам никакого ущерба. Наши корабли ушли и благополучно вернулись к месту назначения. Наши солдаты вновь подтвердили свою личную отвагу и инициативу. Из большевистского флота на вооружение остались только современная «Ангара», меньшая, чем «Байкал», винтовой пароход «Михаил» и меньший пароход «Волна» с мотоциклом «Круг».

Фронтовая атака чехословацких войск под командованием полковника Пепеляева в 10 часов утра 15 августа на станции Кедров была остановлена артиллерией и броневиками противника. Затем на левый путь нашего броневика большевики выпустили паровоз с тремя динамитными вагонами. Однако ловушки вовремя заметили, и командир нашего броневика приказал отцепить платформу (открытый грузовой вагон, прикрепленный к броневику для защиты броневика от мин, заложенных под рельсы), расположенной перед нашим броневиком и поехал обратно, оставив платформу на рельсах. Машины с динамитом наехали на препятствие. Произошел мощный взрыв, разлетевшиеся обломки платформы образовали на трассе яму диаметром 50 метров, за которой оказались сильно прогнуты все рельсы.

Наши цепи приближались к Танхою, а именно к нашему правому крылу, а именно к одному батальону 6-го полка лейтенанта Jindry, который пробирался в густом лесу «гусиным маршем». Вечером лейтенант Jindry достиг цели на трассе в тылу врага. Около 9 часов ничего не подозревающий отряд большевиков, вышедший с тыла отряд Jindry, атаковал окопы противника в темноте у самой станции штыковой атакой. Красные, весь день отчаянно оборонявшиеся в окопах, хорошо защищённых против нашей фронтовой группы, как только они услышали шум сражения в своем тылу, они убежали. Их замешательство еще больше усилилось согласованными сигналами 6-го и 7-го полков, раздающимися со всех сторон. Утром 16 августа мы заняли Танхой. У лейтенанта Jindry было трое погибших. Фронтовая группа немедленно начала преследование противника.

Первая группа отступающих большевиков наткнулась на заслон Ушакова между Боярской и Посольской. Согласно приказу, барнаульцы беспрепятственно отпустили первые 8 поездов и только потом разрушил путь. Следующие 3 поезда столкнулись в этом месте. Однако вскоре красные оправились и начали ожесточенную атаку на барнаульцев, вынудив их отступить к берегам Байкала. Две другие барнаульские роты, усиленные одной ротой 7-го полка, вступили в бой с выпущенными эшелонами. Поскольку существовала опасность прорыва нашей оборонительной линии здесь, подполковник Ушаков приказал в любом случае уничтожить все железнодорожные мосты перед уходящими поездами. Между тем Ушаков направил вторую ударную роту и половину взвода 1-й роты в обход правого фланга противника.

Кроме того, на усиление барнаульцев было отправлено полсотни бойцов. Остальная часть 1-й роты лейтенанта Гашека осталась ждать бронепоезда. Утром 17 августа под натиском врага барнаульцам пришлось отступить к сгоревшему железнодорожному мосту. Ушаков с наступлением пошел на выручку и остановил отступление. Вскоре после этого начался процесс капитуляции, и все 8 большевистских поездов перешли в наши руки. Заключенные объявили, что все остальные большевистские эшелоны в оставшейся части хотят сдаться.

С оптимизмом оценивая ситуацию, подполковник Ушаков направил две роты бойцов в сторону Верхне-Удинска, оставил одну роту бойцов на станции и забрал у большевистского поезда локомотив и один вагон с 10 бойцами и 1-ю роту 7-го полка. Выехал на остановку №19 на стыковке с барнаульцами. Однако на остановке № 19 барнаульцев не было, и для полковника Ушакакова это стало роковым, он приказал снять знаки различия, а барнаульцам под командованием полковника Волкова не объявил об отступлении.

Перед отступлением подполковник Ушаков внезапно оказался под огнём большевистской гвардии – но посчитал их барнаульцами и крикнул им, чтобы они не стреляли, назвав свое имя. И я абсолютно убежден, что это недоразумение, он первым опустил револьвер. Когда он осознал ошибку, и захотел спастись, сказав, что собирается вести переговоры с лейтенантом ударного батальона Станичичем. Их тут же окружили около 60 большевиков и доставили в штаб Сенотрусова-Морозова, командира 1-го большевистского армейского корпуса.

Подполковник Ушаков и лейтенант Станичич не вернулись.

Когда 10 наших бойцов вернулись на станцию Посольская и сообщили о захвате подполковника Ушакова, все бойцы, несмотря на усталость и слабость, под командованием лейтенанта Háska поспешили на остановку № 19, чтобы освободить своего командира. Однако перед остановкой они столкнулись с отрядом красных около 3000 человек и были вынуждены отступить, их крылья оказались под угрозой. Они заняли около 4 постов перед Посольской. Красные, еще получившие подкрепление, перешли в наступление. В два часа ночи, когда у наших защитников уже не было поддержки, после нашего героического, длительного сопротивления, сбитого с толку криками чешских коммунистов на стороне врага, им пришлось отступить и немного повернуть налево. Тем временем капитан Дворжак, сняв охрану, посланную в район Верхне-Удинска, занял позицию у железнодорожных мостов, чтобы не допустить отступления врага. Но и здесь не удалось устоять против превосходства врага. Первая рота 7-го полка и 2-я рота бойцов застряли в болотах и после тяжелых лишений сосредоточились на другом конце Посольской, на берегу Байкала, куда позже пришли барнаульцы. Поэтому лейтенант Гашек был вынужден бездействовать, когда на открытом пути перед ним показались красные поезда. Затем, предположив, что капитан Дворжак защищает станцию, он атаковал поезда и после часа боев захватил 15 из них, взяв много пленных. Однако он не мог пойти на станцию, так как его силы были незначительны, а тем временем он узнал, что капитан Дворжак был вынужден покинуть станцию и укрыться в лесу, поэтому он понадеялся только на фронтовую группу, которую ожидал от Мысовой.

Между тем после удачного боя у Танхоя, роль которого во многом облегчила самоотверженность дружины Ушакова, фронтовая группа быстро двинулась вперед. 17 августа в 8 часов утра после перестрелки наш авангард занял станцию Мысовая, где до этого красные были атакованы нашим флотом. В то время сообщалось на станции Посольская, в 45 верстах восточнее Мысовая, наш авангард вовремя присоединился к группе Ушакова. Большевистский патруль, ожидавший на мосту перед остановкой № 19, был нами отогнан, и наша машина быстро двинулась вперед. 13 красных поездов, стоящих друг за другом на путях приказано подорвать по нашим сигналам для связи с группой Ушакова. Первым услышал слабые звуки сигнала 7-го полка «Идем дальше» лейтенант Гашек. Какую радость означал этот сигнал! Вскоре появились наши всадники, а за ними пехота. Однако лейтенант Гашек, не колеблясь, приказал немедленно атаковать станцию».