Текст и фото Сергей Волков

ФАТАЛЬНОЕ НЕВЕЗЕНИЕ ПОД ПАРУСАМИ

Эта история произошла четверть века назад. Для путешествия на север Байкала, за дрейфующем до конца мая здесь байкальским льдом с традиционно отдыхающими на нём нерпами, был выбран парусный тримаран с красивыми цветными парусами, способный стать украшением на фотографиях среди белоснежных льдин на синей глади весеннего озера. 23 мая 1996 года тримаран «Экскалибр», тщательно укомплектованный для длительного плавания, вышел из Листвянки. Холодный пронизывающий ветер, пустынный байкальский горизонт, раньше нас на север прошло только два служебных катера класса «Ярославец», и тревожная серая дымка от многочисленных весенних пожаров в сибирской тайге предвещали экспедиции особый суровый колорит, но что нам могут выпасть столь фатальные и многочисленные испытания никто из нас не предполагал.

Неспешное продвижение на север продолжалось семь дней. Первые дрейфующие на волнах небольшие скопления льдин мы увидели напротив мыса Большой Солонцовый в Байкало-Ленском заповеднике, но большие ледовые поля, которые мы стремились достичь, от нас непрерывно ускользали, отодвигаясь порывистым ветром всё дальше на север. Егеря, с которыми мы встречались на берегу, говорили, что лёд ушёл накануне, днём раньше, что до его кромки осталось ещё около 40 км. Так и не догнав льда, 30 мая мы были вынуждены после ночёвки в бухте Заворотная повернуть назад. И вот тогда Байкал заштормил. Никогда раньше, ни в последующие годы мне не доводилось попадать на море в столь продолжительную и угрожающе непредсказуемую стихию.

Сразу после восхода солнца в 5 часов 30 минут белый диск солнца спрятался в густой серой пелене. Немного отойдя от берега на подвесном моторе, мы поставили все паруса на гроте и бизань-мачте и радуясь попутному ветру, ходко пошли на юг, к дому. Уже через три часа мы были на траверсе мыса Солнечный. Ветер всё крепчал, появились многочисленные беляки на волнах, напротив мыса Рытый мы были вынуждены убрать парус на бизань-мачте и заменить большой стаксель на штормовой. День только начинался, прямолинейный берег был без удобных мест отстоя, поэтому мы решили дойти под парусами при попутном ветре до акватории Малого Моря, где много защищённых от ветра мест. К 14 часам дня штормило во всю байкальскую мощь. Порывистый шквальный ветер разогнал высокую волну, которая застигла нас в самом широком месте Байкала. Вода вокруг словно закипела т вспенилась от ветра. «Экскалибр» содрогался от ураганных порывов ветра и огромных волн, которые временами были выше нашего судна, по нашей оценке, достигали 3,5–4,5 метров высоты. За борт смыло мешок с рыбой, часть дров и несколько малоценных вещей, шторм всё усиливался, и двоих членов экспедиции изнуряющая морская качка полностью лишила всех сил и довела до позеленения. Судно от методических ударов, взлётов и падений с гребня байкальских волн, отличающихся от пологих океанских волн большей крутизной, жалобно скрипело и трещало, от нагрузки лопнули металлические кронштейны управления руля и к 18 часам судно стало неуправляемым. Волны и ветер понесли его к берегу. Через несколько часов туманный берег впереди принял очертание отвесных скал и перед нами замаячила конкретная перспектива столкнуться с ними. К берегу неуправляемое судно прибивало штормовым ветром и волнами в крайне в неудачном месте. Нас несло точно на полуостров Арул с отвесными скалами, протяжённостью больше километра, а мощности одного слабого подвесного мотора, работающего на полных оборотах, не хватало, чтобы изменить траекторию стремительного сближения со скалами. Нас несло всего в 15–25 метрах вдоль скал по касательной с креном в 15–20 градусов при одном штормовом стакселе. Отчётливо было видно, как близко от нас волны мощно разбиваются о скалы, образуя фейерверк брызг и клокочущей воды. Перо непослушного руля в последней попытке избежать столкновения, пришлось изо всех сил отжимать до упора, упёршись в него ногами и повиснув за кормой над водой на страховочной верёвке, чтобы хоть на немного отойти от берега. Таким образом нам посчастливилось проскочить вдоль скал в опасной к ним близости, мы немного приободрились, но впереди теперь была галечная коса мыса Зундук с пеной мощного прибоя.

Борьба за выживание судна продолжалась в сумерках ещё полчаса до самого мыса. В одно из мгновений ситуация казалась безысходной и в метрах десяти от прибоя на косе прозвучала команда бросать якорь, но в последний момент удачный шквальный порыв ветра внезапно отнёс нас от берега и нам удалось на моторе обойти мыс и спрятаться за ним от угрозы стихии. Получив передышку, мы допоздна восстанавливали рулевое управление. Оказалось, что из-за штормовых нагрузок разрушились металлические кронштейны с тягами и тросами, отремонтировать которые без сварки было невозможно. Из веревок и блоков нами была придумана временная альтернативная система наружного управления пером руля, которая позволяла дистанционно управлять рулём, не вися при этом над водой и не упираясь при этом в него ногами. Утром следующего дня мы собирались, используя эту систему, двигаться дальше лавируя вдоль берега материка. Однако выспаться нам не удалось, перед рассветом мы были разбужены трением днища о гальку. Ночью ветер сменился на 180 градусов. Нас сорвало с якоря и прибило к пляжу, благо накат ещё не окреп и около галечной косы оказалось глубоко, поэтому судно было на плаву, а не село на мель.

Во время этого экстренного пробуждения и отхода от берега судно потеряло левый плавниковый киль и, как обнаружилось позже, резервный подвесной двигатель «Ветерок», смытый неизвестно, когда с палубы. Идти как планировалось накануне, на юг вдоль берега материка на моторе против встречного ветра оказалось трудно, поэтому мы решили под парусами большими галсами уходить от ветра под защиту берега острова Ольхон. Ветер с юга, пришедший ночью на смену Верховику с севера, начал крепчать после обеда. В море напротив пос. Харанцы, расположенного на острове Ольхон, заглох единственный, оставшийся у нас подвесной двигатель, и больше не запускался, нас стало относить обратно. После долгих попыток на одном штормовом стакселе нам удалось зайти в хорошо защищённую от ветра бухту у деревни Халгай. Судно поставили вблизи берега на растяжки и двое из нас пошли на метеостанцию в Харанцы (9 км) узнать точный прогноз погоды. Он оказался крайне неблагоприятным. Ветер 22 м/с, усиление к вечеру и перемена на Сарму. Там, где мы встали, защищаясь от южного ветра, стоять дальше при угрозе Сармы с запада было опасно. Местные жители посоветовали нам перейти к Харанцам. Переход туда продолжался 8 часов. Начался он при сильном встречном ветре, а закончился в 2 часа ночи при полнейшем штиле в кромешной тьме без лунного света, когда мы, гребя веслами, насколько хватало сил, измотанные двумя днями непрерывных штормов, зашли вглубь бухты около пос. Харанцы и упали спать. Пробуждение было аналогичным предыдущей ночи. Сильное раскачивание судна, кромешная темнота, шум прибоя. Мы сделали несколько неудачных попыток отойти от берега, что при неработающем двигателе было сделать сложно. Отойдя от берега под парусом метров на двадцать мы стали выбирать якорь, и тут заполоскало парус, мгновенно нас прибило боком обратно к берегу, днище прошуршало по гальке. Перо руля успели поднять, но очередной, теперь правый плавниковый киль отломился. Судно стало методично бить на волнах прибоя, выбрасывая всё дальше на галечный пляж. Через левый поплавок стали перекатываться волны и захлёстывать центральный поплавок, на киле которого раскачивалось судно, сильно ударяясь о камни после каждой волны. Бессильные что-либо изменить мы могли лишь со стороны наблюдать за агонией судна и разрушением его конструкций. Находиться на качающейся палубе в перекатывающихся через неё волнах прибоя было небезопасно, поэтому не дожидаясь рассвета, запустив переносной генератор переменного тока и осветив часть пляжа, на фоне багряных усиливающихся красок рассвета, началась эвакуация особо ценных и спальных вещей на берег. Заснуть так и не удалось. Всё раннее утро перед нашими глазами жалобно раскачивались мачты и беспомощно в полосе прибоя вибрировал и потрескивал корпус тримарана. К 8 утра прибой стал стихать.

Благодаря помощи директора рыбзавода в пос. Хужир в этот же день, после того как прибой ослаб «Экскалибр» без больших повреждений был сдёрнут с галечного пляжа самоходной баржей и отбуксирован для ремонта в пос. Хужир, но фатальное невезение этого плавания приготовило ещё более тяжёлые испытания.

Часть членов экспедиции на попутных машинах уехала в Иркутск, а капитану «Экскалибра» Геннадию Ландину с сыном предстояло перегнать пустое судно в Иркутск. И вот что, он рассказал:

«После ремонта двигателя и подтяжки такелажа 4 июня мы ушли из Хужира. Накануне отхода у нас украли прямо из кубрика бинокль и все деньги. Ремонт двигателя оказался некачественным и после выхода из Малого Моря подвесной двигатель окончательно перестал работать. Три дня дул сильный встречный ветер. Непрерывно меняя галсы, под парусами мы дошли практически до Большого Голоустного, но 7 июня сильный ветер отнёс нас обратно к бухте Песчаная, где начался очередной жестокий шторм. Старожилы не помнят такой затяжной штормовой весны. Обычно бывает один сильный шторм при переходе от весны к лету, а в этом году мы попали в серию последовательных сильных ветров, противоположных по своему направлению. 8 июня во время шторма не выдержала нагрузок 12-метровая грот-мачта и рухнула, разломившись на три части. Мы были в шоке. С помощью лебёдок с трудом подняли её остатки на борт, так как боялись получить пробоину от ударов частями мачты. Целый день дрейфовали, качаясь на больших волнах, в сторону восточного берега. 9 июня натянули временный парус через бизань-мачту, но в полдень на наших глазах при очередном порыве ветра 8-метровая бизань-мачта рухнула практически на нашу голову. Это был какой-то злой рок. Оставшись без парусов, двигателя и управления мы по воле волн дрейфовали к восточному берегу в районе дельты реки Селенга. Катера в этом месте из-за мелководья встречаются редко и рассчитывать на помощь не приходилось. Ночь нас застала перед косой Посольского Сора. Нас неумолимо несло опять, как на Ольхоне, на берег. Мы бросили якорь и всю ночь не смыкали глаз в 20 метрах от кромки прибоя, надеясь только на якорную цепь. Корпус судна к этому времени стал давать течь и эпизодически приходилось вычерпывать по 7–8 ведер воды за раз. На рассвете я в бинокль рассмотрел в глубине строение и контур катера. Чтобы добраться до них и попросить помощи нужно было преодолеть около 12 км по заливу на надувной лодке. Я одел гидрокостюм и в течении длительного времени (пришлось трижды ложиться на дно лодки и подкачивать её) на вёслах преодолел это расстояние. Катер не смог из-за малой глубины близко подойти к тримарану, мы потратили много времени, чтобы завести троса. Наконец нас отбуксировали в Посольский Сор, там привязали к стоящему на рейде катеру, который днём раньше также был выброшен на мель и повредил свой руль. Отсюда нам удалось связаться с Иркутском и к нам на помощь вышел катер «Жак-Ив-Куско». Казалось это конец наших бедствий, но в ночь на 12 июня ветер снова показал свой норов, сорвав с якоря нас вместе с «Ярослацем», если бы не своевременно подошедший катер «Жак-Ив-Куско» из Иркутска, нас снова бы выбросило на берег».

И последним роковым аккордом этой фатальной истории стало известие, что прибуксированный в Иркутск многострадальный тримаран «Экскалибр», лишившийся во время штормов всех своих мачт, при подъёме краном для восстановительных работ в яхт-клубе «Исток» оборвался на стропах и упал на бетонные клыки пирса, пробив насквозь своё днище в нескольких местах.