ЗАГАДКА НАДПИСИ НА ФОТО. ВСТУПЛЕНИЕ ЧЕХОВ В ИРКУТСК, 1918 г.

Статьи 17 янв. 2025 г.

Текст Сергей Волков

ЗАГАДКА НАДПИСИ НА ФОТО. ВСТУПЛЕНИЕ В ИРКУТСК

Эта фотография используется во всех исторических публикациях с подписью «Вступление передовых чешских отрядов в Иркутск», сделана она известным иркутским фотографом Гетке. Особый интерес представляют рукописная надпись на этой исторической фотографии: «Фото Гетке. Вступление чехов в Иркутск 28 июля 1918 г. Большая уг. Амурской ул.» Однако эта надпись на фото, что очень удивительно, не соответствует фактической дате вступления чехов в Иркутск. Либо фотограф Гетке ошибся, что ему совсем не свойственно (все его фотографии имеют точные подписи, и эта единственная, вызвавшая вопросы), либо есть какое-то другое, ещё не найденное объяснение. Кто поможет разобраться – будет большим молодцом!

Интриги к загадке надписи на этой фото добавляет и время её фотографирования. Из иркутских летописей известно точное время прохода чешского отряда по Большой, он состоялся днём в 2 часа 30 минут, когда солнце с юга хорошо освещает обе стороны улицы, а на фото Гетке видны длинные тени поперёк улицы, которые образуются лишь в вечернее время ближе к 17 часам. Может быть это фото действительно сделано вечером 28 июля во время выхода из Иркутска чехословацких войск для отправки для боевых действий на Байкал? Но почему тогда Гетке подписал фото «Вступление чехов»?

В иркутской летописи близко к дате 28 июля упомянут смотр войскам в вечернее время. 27 июля. 6 часов вечера. На Тихвинской площади освящение знамени. Смотр войскам дивизии, отправляемых на днях за Байкал. После молебствия вручение знамени. Это событие и вечернее освещение, более соответствует фото Гетке, сделанное на перекрестке ул. Большая и Амурская, подписанной датой 28 июля.

Летнее освещение этого перекрёстка в середине дня. Улица ориентирована на юго-запад, поэтому теней от зданий поперёк улицы в 14-30 не бывает, она прекрасно освещается солнцем

За помощью я обратился к иркутским знатокам. Версии от них прозвучали самые разные. К самым неожиданным следует отнести прозвучавшее предположение, что фотограф указал дату по старому календарю, однако, Гетке все свои фото датировал по новому стилю, который стал использоваться в России в начале 1918 года, к тому же календарная корректировка в 13 дней не совпадает с искомой и правильной датой их вступления в Иркутск.

В этой серии фото Гетке есть другие аналогичные фото прохода чешкой колонны

Во главе колонны чехов, «вступающей» 28 июля в Иркутск гарцует молодой 26-летний амбициозный Р. Гайда, главный зачинщик и организатор мятежа против Советской власти, уже получивший за боевые заслуги по её низвержению чин полковника, эпитеты «Сибирский лев» и «Освободитель Сибири», однако следует заметить, что согласно чешских газет от 20 июля[1] он уже находился в Иркутске, т.е. он вошёл в город ранее, и лично присутствовал, как освободитель города от большевиков, на банкете 13 июля. На серии фотографий Гетке от 28 июля 1918 г. можно точно посчитать количество военных в колонне, это три отряда по 144 чел. и один 63 чел., всего около 500 солдат, в то время как на других фото, датированных 12 июля «Наше вступление в Иркутск», видно, что при переходе через понтонный мост их заметно меньше. В иркутской летописи их численность была оценена в две сотни.

Возникло ещё более оригинальное и смелое предположение. Это фото сделано не в день вступления чехов, а двумя неделями позднее, по заказу исторического штаба чехословацких войск, нанявшего известного иркутского фотографа Э.Ф. Гетке для освещения истории пребывания чеховойск в Сибири, владельца фотоателье по адресу Пестеревская, 14 (современная ул. Урицкого). Иркутский фотограф Гетке действительно был нанят чехами с целью получения фотографий для своих архивов, благодаря чему в Чехии сейчас больше фотографий об истории нашего города чем в самом Иркутске. Фотограф известен, как фотограф-репортер революционных событий и Гражданской войны в Иркутске с декабря 1917 до осени 1920. Им были сняты жертвы Декабрьских событий 1917, похороны юнкеров, погибших в декабрьских боях 1917-го, поврежденные артиллерийскими снарядами здания – Белый дом, Русско-Азиатский банк, Гос. Банк на Амурской, Тихвинская церковь, разрушенный ж/д мост через р. Иркут, разрушения на ст. Байкал, повседневная жизнь чешских солдат в иркутских Красных казармах, военные смотры, парады и спортивные мероприятия в Иркутске.
Особый интерес представляют снимки пребывания в Иркутске Чехословацкого корпуса – фотография вступления частей Чехословацкого корпуса в Иркутск с неправильной датой вступления – 28 июля 1918 г., объяснить это несоответствие фактической дате вступления 12 июля 1917 г. мне так и не удалось.

В чешских полковых хрониках, иркутских летописях, воспоминаниях Гайды зафиксирована дата вступление чехов в Иркутск 12 июля, а не 28-го. Даже известно точное время их вступления в город. 12 июля они прошли по Большой, согласно иркутских летописей в 2 часа 30 минут, а на фото Гётке, отбрасываемые от зданий тени свидетельствуют, что фото сделано ближе к вечеру, около 17 часов. Посмотрите на отбрасываемые тени. Во главе колонны едет Гайда, но он был на банкете уже 13 июля, т.е. зашёл в город ранее 28 июля. Или это фото действительно сделано вечером 28 июля, или ошибка Гетке в надписи. Возможна и другая версия, что это выход из города 28 июля, почему-то подписанный их вступлением, но как узнать истину? Загадка в надписи сохраняется.

Из воспоминаний Гайды: «План наступления на Иркутск был следующий: Наступающие силы чехословацких и русских частей делятся на группы. Главная колонна вместе со штабом (Р. Гайды), укомплектованная русской пехотой с чехословацкой артиллерией, будет переброшена на правый берег реки в курорте Усолье (Усолье-Сибирское), будет продвигаться по тракту на Усть-Балей, затем на Иркутск, использую реквизированные крестьянские подводы. 7-й Татранский полк следует за основным отрядом в составе отряда под командованием капитана Кадлеца. (Войска капитана Кадлеца состояли из 1-го и 2-го батальонов 7-го полка, 4-й роты 8-го полка, одного русского полка, но всего 270 человек и двух орудий).

Большевики разрушили железнодорожные мосты через реку Тельминку, арка которой имела длину около 25 м, арку длиной 100 м через реку Китой примерно за 35 км до Иркутска, а также оба пролёта моста на реке Иркут возле самого Иркутска. На подъем всех этих мостов ушло в общей сложности 14 дней – до 21 июля, когда началось регулярное железнодорожное сообщение с Иркутском. Неделя ушла на то, чтобы поднять примитивными средствами оба пролета моста на реке Белая и установить баржи на месте сильно поврежденных опор.

Третий отряд, состоящий из чешско-российской пехоты и русской артиллерии под командованием подполковника Ушакова, удерживает позиции три дня, а затем движется пешим порядком к станции Китой. Разведывательный взвод прапорщика Подгоры в составе 30 братьев из 5-й батареи, двигаясь вдоль берега Ангары, после непродолжительного боя захватил в порту Долоново пароход «Сибиряк» и заложил основу нашего последующего флота на Байкале. Впервые пешеходная колонна, идущая по тракту от Усолья, для быстрого передвижения использует фермерские телеги. На каждой телеге размещалось по 6–8 человек. Расстояние от Усолья до Иркутска, около 70 км, колонна преодолела за несколько часов. Из-за быстроты действий большевики не успели подумать о более тщательной обороне Иркутска, который был захвачен уже 11 июля после непродолжительной перестрелки. Иркутск перешел в наши руки без разгула анархии, которую всегда использует чернь для воровства и совершения разных злодеяний. Тем временем колонна подполковника Ушакова также приближалась к Иркутску по железной дороге, и 10 июля противник очистил последнюю позицию на станции Суховская и разрушил мосты через реку Иркут. Командующий Советской армией Голиков еще 10 июля отдал приказ об эвакуации города Иркутска, «поскольку армия устала, дезорганизована и не смогла удержаться в контрреволюционном Иркутске».

Летопись города Иркутска сообщает, что только последние дни перед 10 июля большевики отправили за Байкал 8 поездов по 42 вагона каждый, все с вещами и провиантом, взятыми из разных учреждений города.

«Я подозревал, – продолжает свои воспоминания Р. Гайда, – что большевики будут стремиться проскользнуть к самой узкой оконечности Байкала, к Култуку, и поэтому заранее определил специальную обходную колонну чехословацких и русских отрядов под командованием лейтенанта Дворжака, которая должна была застать врасплох большевистскую армию под Култуком, выдвинувшись по старому Иркутскому тракту от Тельмы, и сохранить таким образом важнейшую часть кольцевого Байкальского пути. В Иркутске нас встретили тепло, тем радушнее, чем жестче действовали большевики в последние дни. Это была награда нашим войскам за постоянное топтание и нечеловеческие усилия.

Из-за разногласий между российскими политическими партиями я был вынужден опубликовать следующее заявление: «Наш нейтралитет в России был нарушен большевиками. Мы были вынуждены начать с ними борьбу. Однако на территории, занятой Временным Сибирским правительством, мы не хотели вмешиваться во внутриполитическое устройство Сибири. Однако если вновь возникнет партийная борьба, как это было при Керенском, чудом не уничтожившем все славянство, то в таком случае мы приложим все усилия к устранению столь губительной для славян раздора, даже если нам придется отклоняться от строгого нейтралитета. Ведь мы не можем оставаться равнодушными, когда наши братья борются с врагом и в их тылу появляются такая агитация, которая уничтожает ее плоды в начале революции. Как бы ни были прекрасны статьи, их авторы должны знать, что их идеалы пока неосуществимы. Мы, конечно, не кровожадны, и именно в нашей стране наиболее очевидна антимилитаристская тенденция. Мы решили сражаться только для того, чтобы раз и навсегда избавить наших детей от всех ужасов войны. Вот почему нам так дорог каждый наш успех и именно поэтому мы никогда не можем допустить, чтобы вся пролитая кровь была потеряна зря по чьей-то неосторожности или злому умыслу. Мы должны стоять на страже. Если мы заметим, что кто-нибудь ради интересов своей партии начнет подрывать общие интересы Словении и Великороссии, которые мы ставим превыше всего, мы заявляем, что будем вести беспощадную борьбу против таковых, даже если будем рисковать своим нейтралитетом. Иркутск, Р. Гайда, 20 июля 1918 года».

В захваченных городах Иркутской области – Зиме, Усолье, Тырети и Иркутске чехи и белые в первую очередь казнили большевиков. В Зиме был казнён председатель Зиминского совета большевик К. Гершевич, в Тырети было расстреляно 17 человек, в Иркутске после захвата власти казнён советский комиссар Евжен Шпачек, путём повешения вниз головой на сосне в Иннокентьевской роще. В Иркутске только за один день 13 июля было арестовано и заключено в тюрьму 416 человек, к 3 августа число арестованных 667. Большевистские комиссары и чехи-изменники, всего 10 человек, были вскоре повешены на берёзах в роще «Звёздочка»[2].

Вступление чехов В Иркутск, 12 июля 1918 г. Переход с правого берега на левый берег Ангары по понтонному мосту

12 июля 1918 г. 6-й и 7-й чехословацкие стрелковые полки заняли Иркутск. 12 июля чешская колонна, вошедшая на правом берегу в Иркутск с Александровского тракта через Знаменский мост, как сообщают иркутские летописи, в 2¹/₂часа дня парадным строем, около 2 сотен чехословаков и казаков (по факту на фото Гетке от 28 июля их около 500), промаршировали по центральной улице города – Большой, Амурской, Дегтевской, Луговой, и перейдя через понтонный мост на левый берег Ангары, по Вокзальной ушли в сторону железнодорожного вокзала. Встречены они были священником с крестом, от дам и барышень было поднесено много цветов. Букет цветов можно увидеть на фото в руках одного из конных чешских офицеров на понтонном мосту через Ангару. На заднем плане верхом на лошади в каске – Эдуард Кадлец, командир 7 Татранского полка. Он один из высшего командования чехов щеголял в Иркутске в каске (есть такая фотография). В честь прибывших в Иркутск войск Сибирского Временного правительства и чехословацких отрядов, принесших в город освобождение от большевиков, в помещении Общественного собрания на следующий день состоялся грандиозный банкет с приглашением 300 гостей: 100 от войск Сибирского правительства, 100 от чехов и 100 от местного иркутского бомонда.

Вступление чехов в Иркутск. 12 июля 1918 г. На заднем плане верхом на лошади в каске – Эдуард Кадлец, командир 7 Татранского полка.

14 июля в Александровском сквере на берегу Ангары состоялось большое народное гуляние «Свобода», во время которого впервые в Иркутске состоялось выступление оркестра 7-го чехословацкого Тауранского полка в составе 50 человек. Вспоминая об этих днях, член Временного правительства автономной Сибири И.И. Серебренников, пишет в своих мемуарах: «Утром 12 июля Иркутск являл картину большого оживления. Это так ярко контрастировало с тем, что было здесь еще недавно, в пору «осадных дней». В этот день я впервые увидел чехословацких солдат, которые маршировали по улицам города в боевом снаряжении стройными, тесными рядами. За время революции я привык видеть расхлябанных русских солдат, шлявшихся разболтанным шагом, в неряшливом виде, и появление теперь чехословаков, тщательно экипированных, умеющих держать красивый строй, весьма импонировало жителям города. <...> Фактическая власть в городе сосредоточилась теперь в руках генерала Гайды, командующего чехословацкими силами, и генерала Пепеляева».

12 июля 1918 г. Вокзальная улица, левый берег Ангары в районе железнодорожного вокзала.

Ещё одно фото, сделанное в день вступления чехов в Иркутск, из легионерских архивов в Чехии. 12 июля 1918 г.

20 июля 1918 г. – полковник Радола Гайда назначен командующим всеми чехословацкими и русскими войсками на Восточном фронте.

После более чем трехмесячных непрерывных боев авангард группы Гайды 1 сентября 1918 г. на станции Оловянная встретился с передовыми частями Владивостокской группы чехословацких войск под командованием генерала Дитерихса. Таким образом, вся Сибирская магистраль перешла под полный контроль чехословацких войск – шесть тысяч километров Транссибирской магистрали от Волги до Тихого океана, а вместе с тем и территория, вдвое превышающая площадь Европы оказалась в руках Чехословакии. Имя чехословаков облетело мир вместе с именем полковника Гайды, произведенного 2 сентября 1918 г. за заслуги в освобождении Сибири от большевиков в генерал-майоры, и получившего эпитет «Властелин Сибири».

Командующий белыми силами Юга России А. Деникин в своих мемуарах отмечает: «Главный толчок к гражданской войне дало выступление чехословаков»[3]. Г. Гинс подтверждает: «Началом гражданской войны Россия обязана чешскому выступлению в конце мая 1918 г.»[4]. Это мнение доминирует также в иностранной историографии, американский историк Р. Уорт: «Чехословацкие войска зажгли пожар гражданской войны»[5]. Из доклада Государственной Думы в 2018 г. «Вмешательство иностранных государств во внутреннюю политику России: исторический аспект»: «С полной уверенностью можно говорить, что именно мятеж Чехословацкого корпуса стал катализатором Гражданской войны»[6].

ВЛАСТИТЕЛИ СИБИРИ

Непосредственный очевидец событий бывший член ЦК меньшевистской партии и министр труда Сибирского правительства, образованного в Омске летом 1918 г., И.М. Майский писал: «Вмешательство чехов в российскую революцию навсегда останется тяжёлым воспоминанием для трудящихся масс Советской республики. Вольно или невольно чешские войска сделали этот шаг, но последствия его оказались для русских рабочих и крестьян поистине роковыми. Не вмешайся чехословаки в нашу борьбу, не возник бы Комитет членов Учредительного собрания и на плечах последнего не пришёл бы к власти адмирал Колчак. Ибо силы самой русской контрреволюции были совершенно ничтожны. А не укрепись Колчак, не могли бы так широко развернуть свои операции ни Деникин, ни Юденич, ни Миллер. Гражданская война никогда не приняла бы таких ожесточённых форм и таких грандиозных размеров, какими они ознаменовались: возможно даже, что не было бы и Гражданской войны в подлинном смысле этого слова. Весьма вероятно, что дело ограничилось бы лишь небольшими местными восстаниями контрреволюционного характера, с которыми советская власть справилась бы без большого труда. Словом, весь ход событий изменился бы. Вот почему, оценивая историческое значение вмешательства чехословаков в судьбы российской революции, трудно найти достаточно резкие слова для характеристики той чёрной и предательской роли, которую они сыграли»[1].

Подобную же оценку вмешательству западных стран во внутренние дела России дало и Советское правительство. В заявлении советской делегации на Генуэзской конференции (апрель 1922 г.), в частности, говорилось: «Военная экспертиза категорически утверждает, что без указанного вмешательства иностранных держав отдельные местные восстания в России никогда не могли бы принять характер опустошительной гражданской войны, к которой они впоследствии привели, почему виновность и ответственность союзных правительств за организацию и поддержку гражданской войны в России, за причинение колоссальных убытков русскому народу и государству не подлежит ни малейшему сомнению».

Чехословацкий корпус нарушил договорённости с большевиками об условиях своей эвакуации на восток и взятые на себя обязательства о невмешательстве во внутренние дела России. Тезис, что чехословацкие солдаты вынуждены были защищаться перед угрозой своего физического уничтожения, перейдя к военным действиям против большевиков, чтобы беспрепятственно и быстрее уехать на родину не подтверждается фактами. Большевики после разбирательства всех происшедших инцидентов в итоге всегда беспрепятственно пропускали чешские эшелоны дальше на восток, так было и в Иркутске после известного инцидента с боестолкновением 26 мая.

Согласно документам, командование Антанты отводило Чехословацкому корпусу роль боевого авангарда для подготовки своего вторжения в Россию, легионеры по приказу военного штаба Антанты от 1 июля 1918 г. остались в России и взяли под контроль всю транссибирскую железную дорогу от Пензы до Владивостока. За выполнение этого приказа, после начала мятежа Антанта признала Чехословацкий национальный совет правительством еще не существовавшей Чехословацкой республики и резко увеличила денежное содержание солдат корпуса, вовлеченных в боевые действия. Если до начала мятежа солдаты корпуса получали по 5 рублей в месяц, то с началом боев – до 200 рублей. Как написал впоследствии Э. Бенеш, видный деятель Чехословацкого национального совета, будущий министр иностранных дел Чехословакии: «Мы зависели от других. … Мы сами не могли решать, проводить интервенцию или не проводить»[2]. На нужды корпуса за время с 7 марта и до момента восстания представители Франции и Англии отпустили около 15 миллионов рублей, при чем 11.188.000 рублей было ассигновано Францией, 3.600.000 руб. – Англией[3]. В опубликованном интервью высокого комиссара Франции графа деМартеля говорится: «Мы тратим ежемесячно в Сибири 59 млн франков для поддержки чешских войск, которые охраняют железную дорогу»[4].

Уведомление французского правительства Отделению для России ЧСНСовета, переданное через консула в г. Самаре, о необходимости оставить чехословацкие войска на линии Транссибирской железной дороги

6 июня 1918 г. г. Самара

«Французское правительство уведомляет чешские эшелоны, базирующиеся в Самаре, о том, что без срочных и подлинных инструкций союзнических военных властей они не должны оставлять никаких ныне занимаемых позиций, а, наоборот, укреплять их, обеспечивая постоянную связь на всей Транссибирской линии. Целью этих эшелонов является не путь во Францию через Владивосток, а подготовка Восточного фронта на Волге. Мероприятия, предпринятые до настоящего момента, точно отвечают этому замыслу. Всякое усиление в этом направлении способствует обеспечению окончательной победы над Центральными державами, то есть освобождению оккупированных территорий в союзных странах и эмансипации чешской нации. Жано»[5].

Из обращения Р. Гайды к командирам чехословацких частей, 11 июня 1918 г.: «Какие-либо переговоры с большевиками или заключение с ними мира исключены, и между ними и нами – бой не на жизнь, а на смерть, и мы должны любой ценой уничтожить большевиков. По сообщениям, которые я получил, мы, возможно, в эту Францию не поедем, таково мнение, а также и настроение практически у всего корпуса и союзников»[6].

В телеграмме госсекретаря США Лансинга президенту Вильсону, отправленной после начала чехословацкого мятежа в Сибири, 23 июня 1918 г. говорится: «… проблема с чехословацкими войсками в Западной Сибири… создает новую ситуацию, требующую тщательного изучения. …В данный момент ясно, что их стремлению достигнуть Владивостока мешают большевики, что они… сражаются против отрядов Красной Гвардии вдоль линии Транссибирской железной дороги. Нельзя ли сделать этот отряд умелых и лояльных войск ядром для военной оккупации Сибирской железной дороги?[7]».

Инструкция главнокомандующему чехословацкой армией в Сибири генералу М. Жанену, 24 августа 1918 г. г. Париж: «Генерал Жанен должен действовать так, чтобы чехословацкая армия использовалась как можно лучше в смысле интересов союзников»[8].

Телеграмма премьер-министра Великобритании Д. Ллойд Джорджа с поздравлениями чехословацким войскам в связи с успешными действиями в Сибири, 11 сентября 1918 г. г. Лондон

«От имени британского Военного министерства я посылаю вам наши самые горячие поздравления в связи с поразительными успехами, достигнутыми чехословацкими вооруженными силами в борьбе против армий германских и австрийских войск в Сибири. История приключений и триумфов этой маленькой армии, безусловно, одна из величайших эпопей в истории»[9]. Стоит заметить, что в действительности в Сибири не было никаких австрийских и немецких войск, чехословацкое войско выполняло приказ по уничтожению большевистской власти.

Захватив всю Транссибирскую магистраль и получив над ней полный контроль, по словам чешского капитана Э. Кадлеца: «Мы остаемся и мы остаемся хозяевами Сибири»[10]. По приказу французского командования Чехословацкому корпусу поручалась охрана Сибирской магистрали в десятиверстной зоне по обе стороны полотна дороги в интересах союзников.

Из приказа № 112-D командира Чехословацкого корпуса генерал-майора Я. Сыровы о задачах корпуса после захвата Сибири и Сибирской железной дороги, 17 октября 1918 г., ст. Челябинск: «Первая задача нашего военного выступления в Сибири закончена. Вся Сибирская дорога до самого Владивостока освобождена от вооруженных венгеро-немецких банд и соединившихся с ними большевистских войск «советской власти»… Вот почему наш главный лидер профессор Масарик, проницательно смотрящий в будущее народа, поставил перед нами полностью новую стратегическую задачу: остаться в России и продолжать сражение с немцами и венграми и теми русскими, которые присоединились к ним»[11].

По оценке американских историков: «Чехословаки захватили большую часть Сибирской магистрали между озером Байкал и Омском и управляли этим как своей собственностью. Из-за их преимущества в оружии они грабили оставленные российские запасы, никакая армия не была достаточно сильной, чтобы выдавить их».

Описывая методы чехословаков, военный министр Сибирского правительства А. Гришин-Алмазов отмечал: чехословаки «на каждый русский город смотрели как на военную добычу»[12].

Российский историк П.А. Голуб пишет: «У чехословацких легионеров исторически объективно – руки по локоть в крови от расстрелянных ими русских. Легионеры отличались неимоверной жестокостью. Они не брали пленных, всех сдавшихся в плен расстреливали. На занятых территориях сразу свергалась Советская власть, легионеры громили советские учреждения, захватили казначейства начинались грабежи, грабили продовольственные и вещевые склады, магазины, врывались в частные квартиры, набивая вещевые мешки ценным имуществом. Развертывался безудержный массовый террор. Коммунистов, советских работников, сочувствующих Советской власти убивали, арестовывали, расстреливали. Руководящих советских и партийных работников и попавших в плен красноармейцев-интернационалистов вешали.

Так было повсюду. Там, где проходили легионеры, за ними оставались разгромленные железнодорожные станции и населенные пункты, сожженные деревни, горы трупов и повешенных»^[13].

22 июня 1918 года 15 тысяч вооруженных чешских бойцов свергли советскую власть во Владивостоке. Председателя исполнительного комитета Владивостокского совета К.А. Суханова и других представителей большевистской власти чехи расстреляли вместе с 44 рабочими бойцами береговой охраны, которые защищали здание исполкома.

16 августа 1918 г. на озере Байкал чехи напали на красногвардейскую Байкальскую флотилию и с помощью своей артиллерии, установленной на баржи, расстреливают и полностью сжигают гордость сибиряков – паромледокол «Байкал». Главные бои гражданской войны в Сибири происходят между русскими и исключительно чешскими частями. На улицах Иркутска, Красноярска и Новониколаевска пестрели на заборах во многих местах надписи мелом и углем: «Бей чехов! Спасай Россию»[14].

8 Декабря 1918 г. в Александровском централе под Иркутском политзаключенными было поднято восстание с целью побега. Побег не удался. Александровский гарнизон успел выставить пулеметы и преградить выход из тюрьмы. Во время перерыва стрельбы из-за порчи пулеметов человек 100–120 прорвались и ушли. Восстание было подавлено белогвардейскими и чехословацкими частями с невиданной жестокостью. Чехами из Усолья была привезена 76 мм батарея. Из пушек стреляли по заключенным в упор. Пулеметы ставились в двери камер и расстреливали заключенных в упор. Бойня продолжалась 3 дня. От этого массового убийства погибло более 600 человек.

Совсем не случайно в памяти людей надолго сохранился образ «злых чехов», а от их памятников вскоре после их ухода не осталось никаких следов. Ниже, текст песни алтайских партизан (1919 г):

«Отец мой был природный пахарь,
А я работал вместе с ним.
На нас напали злые чехи,
Село родное подожгли.
Отца убили в первой схватке,
А мать живьем в костре сожгли…

Горит село, горит родное,
Горит вся родина моя!»[15]

Чехословацкие войска проводили регулярные карательные операции против партизан и местного населения: казнили большевиков, сжигали деревни и грабили везде, где могли, эти боевые действия никак не назовёшь – мирной дорогой домой.