ДАЧА ТРЁХ ГЕНЕРАЛОВ. РЕЗИДЕНЦИЯ ГЕНЕРАЛА СЫРОВЫ. ИРКУТСК, 1919 г.
Текст Сергей Волков
ДАЧА ТРЁХ ГЕНЕРАЛОВ. РЕЗИДЕНЦИЯ ГЕНЕРАЛА СЫРОВЫ. ИРКУТСК, 1919 г.
В 1923 г. на чешском языке в Праге была издана книга адъютанта генерала Сыровы чехословацкого легионера Генриха Скацела «С генералом Сыровы в Сибири» о Гражданской войне в России и роли чехословацких легионеров, оказавшихся втянутыми в эти российские события. Генрих Скацел (Jindrich Skacel, 1896–1976) вёл подробный дневник, и как руководитель штабной канцелярии «обладал исключительной осведомленностью о болевых точках и подробностях жизнедеятельности чехословацкого высшего командования».




Сын легионера Генриха Скацела - Ю.Д. Йиндржих Скацел (1937-2019) с фотографией своего отца. Брно, Чехия - 2017 г.
Почти весь 1919 год, когда в Иркутске наступила передышка от боевых действий и город жил мирной жизнью, он вместе с чехословацким командованием штаба проживал в усадьбе Сукачёва. В целом в городе установилась спокойная и размеренная жизнь. Процветала торговля, на улицах к привычным конным извозчикам, прибавились штабные чешские автомобили с открытым верхом. Чехословацкое командования, для досуга солдат, часто устраивало различные спортивные мероприятия, состоялись футбольные встречи с американскими военными из частей Морроу, охраняющими железную дорогу на восточном побережье Байкала и прибывшими специально для проведения матчей в середине июня в Иркутск со своим оркестром. Однако, несмотря на кажущееся внешнее благополучие в городской жизни, в солдатской среде нарастало недовольство своим командованием, переросшее в середине лета в открытый бунт. Резиденцию генерала Сыровы охранял батальон, состоящий из надёжных стражей – немцев. «Этих стражей, – вспоминает Скацел, – в народе называли буры из-за их преклонного возраста и бороды.

Благодаря опубликованным воспоминаниям Скацела история усадьбы Сукачева пополнилась новыми фактами. В музее знали историю строительства усадьбы и того периода, когда Владимир Платонович Сукачев здесь жил с семьей, есть фотографии тех лет. Но многие подробности того, что происходило после отъезда Сукачевых из Иркутска в Петербург в 1898 году, и особенно о периоде революции и Гражданской войны были не известны. Кто проживал в этот период в усадьбе, сведений в архивах не сохранилось, поэтому для музейных работников годы Гражданской войны в Иркутске были белым пятном. Существует лишь акт о передаче усадьбы со всем имуществом от Надежды Владимировны Сукачевой новой власти, но это уже сентябрь 1920 года. Книга воспоминаний Скацела никогда не переводилась и не издавалась на русском языке. Ни разу она за прошедшее столетие не переиздавалась и в Чехословакии, превратившись со временем в редкую антикварную книгу, которую уже трудно найти. Его внук, полный тёзка своего деда – Генрих Скацель, проживающий сейчас в Брно стал успешным адвокатом, сохранил его дневники и боевые реликвии, несколько раз специально приезжал в Иркутск, чтобы познакомиться с местами, о которых так тепло отзывался и часто вспоминал его дед. Только из его рассказа работники музея узнали о более чем богатой истории усадьбы Сукачёва, и именитых гостях, посетивших её в 1919 году. Оказалось, что дом Сукачёва, избранный для резиденции главнокомандующего Чехословацким корпусом генерала Сыровы, был местом, где регулярно собирались в неформальной обстановке все главные представители политического и военного руководства чехословацкой армии и обсуждали важнейшие решения – М. Жанен, Р. Гайда, Б. Павлу, В. Гирса, Р. Медек. Здесь, в Сукачёвской роще, во время начавшего чешского солдатского бунта против своего командования, в июне 1919 г. было решено, что генерал Сыровы, политический полномочный представитель Павлу и подполковник Медек подадут в отставку. В этой усадьбе был создан и подписан исторический Чешский меморандум о разрыве отношений с правительством Колчака, подписанный 13 ноября 1919 года политическими руководителями чехословацкого корпуса Б. Павлу и В. Гирса. Об этих важнейших, с исторической точки зрения событиях в истории Чехословацкого корпуса в Сибири не упоминают экскурсоводы и совершенно ничего не написано в изданиях самого музея.


Внук Скацела хотел бы, чтобы в Россию вернулось имя его деда в виде воспоминаний, переведённых на русский язык. По его любезному согласию текст этих воспоминаний был переведён на русский язык и опубликован в цифровой библиотеке на сайте Байкальская земля. Отдельная благодарность адвокату Генриху Скацелу за предоставленные редкие исторические фотографии для иллюстраций к публикуемому тексту из своего семейного архива.

Генрих Скацел рассказал, что его назвали в честь деда – адъютанта генерала Сыровы. В 1919 году дед вместе с генералом Сыровы проживал в генеральской резиденции, ныне – деревянном Доме-музее усадьба В.П. Сукачёва, и ему очень нравились город и дом. Он часто рассказывал детям и внукам о том, как ему здесь в молодости было хорошо. Усадьбу тогда называли дачей трех генералов. «В большом, главном, доме усадьбы жили семьи двух российских генералов – Эллерц-Усова и Михаила Никитина. Эллерц-Усов воевал на фронте на стороне Белой армии, оставил здесь жену и тещу. А Никитин – временно назначенный на должность начальника штаба Восточно-Сибирского (впоследствии Иркутского) военного округа и 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса в войсках Временного сибирского правительства – к тому времени умер от тифа, и в доме жили его жена и две дочки. И вот в этот же большой дом на постой, в комнаты второго этажа, определили чешского генерала Сырового и двух его адъютантов, одним из которых и был Йинджих Скацел.




На фотографиях, присланных из Чехии, изображены две девочки в белых платьях, видно, что не крестьянки, – рассказывает заведующая музеем Наталья Гончаренко, – Йинджих рассказал, что это и есть дочери генерала Никитина. Судя по фотографиям, сделанным и зимой, и летом, прожили они здесь не менее года.
Йинджих Скацел рассказывал внуку о боях в декабре 1919 года. Бои шли вокруг усадьбы, стреляли прицельно и по окнам в домах. Чтобы сохранить картины, чехи сняли их со стен. «Окна нашей дачи – вспоминает Скацел – были прострелены со всех сторон. Было прострелено около шестнадцати досок». Одна из них пробила картину Репина «Девушка с растрепанными волосами», так назвал Скацел известную картину И. Репина «Нищая (девочка-рыбачка)», висевшую на стене в усадьбе Сукачёва. Девушке прострелили грудь[1]. Об этом факте, кстати, работники Иркутского художественного музея, где сейчас эта картина хранится, узнали только из воспоминаний Скацела. Картину ранее реставрировали, но причину круглого отверстия на ней не знали.
– Было известно, что «Нищую» реставрировали, но о том, что дыра в полотне была именно от пули, мы узнали только из переписки, – поделилась Наталья Валерьевна. – Понимаете, это вроде мелкие факты, но именно из них и воссоздается история. Сенсацией для нас стала фотография, на которой видно, что одна из беседок в усадьбе – на дальнем гроте ажурная, кованая. До сих пор историки были уверены, что здесь все элементы только из дерева» [2].





Сукачёвская роща. Иркутск, 1919 г.
В 1923 г. в Праге мой дед, подполковник Генрих Скацел, – рассказывает его внук – выпустил книгу «С генералом Сыровы в Сибири», а в 1926 г. там же опубликовал работу «Чехословацкая армия в России и Колчак (противобольшевистские бои в России в 1918– 1920 гг.)». Издания содержат подробный свод впечатлений и воспоминаний о пребывании на востоке России в рядах Чехословацкого корпуса в 1918– 1920 гг. Генерал Сыровы в предисловии пишет: «В этой книге мой бывший адъютант и офицер моего штаба во время пребывания и боевых действий на Урале и в Сибири подполковник Йиндржих Скацел представляет публике картину насыщенного событиями периода нашей борьбы и пребывания на Сибирском пути и документы связанное с этим. Настоящее издание подробно освещает неизвестные или малоизвестные жителям России исторические эпизоды, которые сами по себе весьма и весьма поучительны, донесет до читателя «общую линию поведения чехословацкого войска в Сибири, обусловленную истинно благородными намерениями, соответствующими духу чехословацкого народа и его демократии» (Syrový J., 1926).
Во введении книги, вышедшей в свет в 1926 г., Г. Скацел так обозначил свою основную цель: «Будучи призванным, как офицер, затем лично постоянно работавший адъютантом с генералом Сыровым в Сибири, я решился сообщить широкой публике кое-что из своих богатых впечатлений и поделиться некоторыми документами. Страницы этой книги покажут читателям, что легионеры – это еще и люди, которые плачут, чувствуют боль и смеются. Эта решимость вела их окровавленных, по заросшим испытаниями тропам, от проволочных заграждений Карпат до порта Владивостока с развернутыми знаменами, в теплушках вагонов на долгом пути домой. Мы можем смело сказать, как покажут нам страницы этой книги, что никакая другая армия не может сравниться по страданиям, жизни и подвигам, совершённых нами в этой сибирской одиссеи.

Усадьба Сукачёва. Иркутск, 1919 г.




Ниже фрагмент из книги Скацела «Сукачёвская роща в Иркутске» (в сокращении):
«Вы видите сады Семирамиды или Гефсиманский сад? Вы ошибаетесь. На этот раз это сад на севере, в России – на второй родине чехословацких легионеров и борцов за свободу. Это не помпезный сад древних аристократов. Сукачёвская роща является большим садом, тянувшимся несколько сот шагов в глубину и ширину. Окружающий её высокий забор создает ощущение таинственного мира. Сад расположен в Иркутске на самом высоком месте, с которого видно весь город, и создает косоугольник (параллелограмм) на углу улицы Ланинской и Иерусалимской. Таким образом, сад лежит почти за городом, поблизости от казарм занятых чехословацким 1-м стрелковым имени Яна Гуса полком. Владелец сада Сукачев, русский богач. Сад же был только частичкой его имущества, которым он владел по всей России. Сад включал три усадьбы, если их можно так называть, потому что два дома были маленькие и очень ветхие, и в одном из них обитают бедные люди, для которых даже крошка хлеба в саду ценится. Второй из двух ветхих домиков занимал главный чиновник Забайкальской железной дороги. В третьем, в могучей усадьбе, стоящей против главных ворот со стороны Ланинской улицы, живет генерал Эллерц-Усов, точнее говоря, его жена с ее матерью, потому что генерал служит на фронте против большевиков командиром корпуса. Весной 1919 г. наши войска начали отправлять с фронта в тыл, чтобы немножко отдохнуть. Иркутск был назначен резиденцией штаба армии. Так случилось, что наше желание поменять задымленный челябинский вокзал и запыленные вагоны было вполне уважено, благодаря знакомству нашего политического доверенного доктора Благожа (Blahož) с семьей генерала Эллерц-Усова. Нам позволили стать субарендаторами главной усадьбы (дачи) Сукачевского сада. И в последние дни мая генерал Сыровы (Syrový), я и младший адъютант Моравек (Moravek) водворились на второй этаж дачи, в комнаты с видом на сад. Через неделю на первом этаже поселилась жена генерала Никитина, воюющего на фронте против большевиков в должности начальника дивизии. В итоге дача получила название «дача трех генералов», хотя фактически там жил только один генерал – Сыровы… На первом этаже располагалась самая большая в Сибири картинная галерея, которая сразу привлекла наше внимание. Мы с генералом Сыровы часто приходили, чтобы на минуточку отвлечься от постоянного душевного напряжения, вызванного главной задачей, – организацией эвакуации чехословацкой армии из России. В галерее были картины почти всех известных русских живописцев. Картины влияли своей душевностью на наши измученные души и успокаивали нас. Мы входили внутрь, чтобы поймать из творения гениальных художников улыбки света и жизни, чтобы найти в них ответы на наши ощущения и тревоги. Я помню, как нам с самого начала больше всего понравилась картина Репина «Девочка с рaстрёпанными волосами» («Нищая»)…. День за днем утекали словно вода, а эшелоны чехословацкой армии тянулись через Иркутский вокзал за «Звездочку» подобно улитке, поэтому пока нечего было и думать об отъезде из Сукачевской рощи и Иркутска. Все равно днем и иногда вечером я в усадьбе не бывал. Только утром перед отъездом в штаб в роще утаптывали дорожку в свежевыпавшем снегу…. Бои подходили к концу. С обеих сторон погибло более 200 человек. Пострадала и Сукачевская роща. Окна нашей дачи были простреляны со всех сторон, разбито 16 стекол. В одной комнате картинной галереи, где картины не были повешены на стенах, а стояли, все окна были простреляны. Даже наша любимая картина «Нищая» не избежала ущерба, в нее попала пуля. Наше пребывание в усадьбе подходило к концу. Две чехословацкие дивизии уже переместились на восток от Иркутска, и поэтому следовало перенести штаб армии туда, где требовалось его командование. Было решено, что штаб передислоцируется на восток от озера Байкал, в Верхнеудинск. 3 февраля 1920 г. наступил день нашего отъезда из рощи на вокзал, где ждал нас поезд штаба армии. Собранные вещи погружены в автомобиль и в роще прозвучали последние звуки двигателя. Мы прощались с нашими хозяйками в слезах. Я сходил попрощаться с их семьей, до домика под беседкой. Так как наш эшелон уходил завтра в десять часов утра, я должен был обещать, что я еще вернусь. Не обращая внимание на темноту отдаленных улиц и переулков, я вернулся. Затем утром я простился с милой русской семьей, выражающей такие разные политические идеи, семьей, в лице которой я любил весь русский народ. В последний раз я видел милую, яркую рощу. Я обещал, что не позднее чем через год я опять на нее погляжу. С того времени прошли уже три года...»[3].

Дом-усадьба В.П. Сукачёва. Иркутск, 2024 г.
[1] Скацел. С генералом Сыровы в Сибири.
[2] Текст из статьи: Игошева О. Дача трёх генералов. Газета «Копейка», 13.05.2015 г.
[3] Skácel J. S generálem Syrovým v Sibiři. Praha, 1923. C. 11–54.