ГОЛОВА КОЛЧАКА В ОБМЕН НА АРМИЮ. МЫ ПОСТУПИЛИ ПО-РЫЦАРСКИ

Статьи 10 мар. 2025 г.

Текст Сергей Волков

ГОЛОВА КОЛЧАКА В ОБМЕН НА АРМИЮ. МЫ ПОСТУПИЛИ ПО-РЫЦАРСКИ

Трагический эпизод истории с выдачей чехами Верховного правителя России и Верховного Главнокомандующего армии А.В. Колчака Иркутскому Политцентру на верную смерть, из чешского эшелона, в котором он находился под гарантиями безопасности союзников, вошёл в историю под названием «чешское предательство». Оправдываться за него впоследствии пришлось и Жанену и генералу Сыровы. С моральной точки это был подлый поступок, получивший единодушное порицание даже в стане недругов Колчака. Осуждение действий чехословацкого командования и французского генерала М. Жанена, с согласия которого произошла выдача Колчака, были высказаны со стороны сторонников колчаковского режима, японцев и английского представителя в Сибири генерала А. Нокса. Колчак, к моменту прибытия в Иркутск, хотя ещё официально не отрёкся от власти, но уже по факту лишившийся управления, уже не мог никак помешать и воспрепятствовать «эвакуации» чешской армии из России. Чешский пятитысячный гарнизон в Иркутске, бронепоезд «Орлик» и четыре воинских эшелона японцев, находящихся на ст. Иркутск были в состоянии обеспечить его безопасное сопровождение из Иркутска далее на восток. Но бывшие союзники решили избавиться от Колчака и предали его, передав в руки новому правительству эсеро-меньшевистского Политцентра, враждебного Колчаку. Одной из возможных причин принятия этого решения, было опасение, что Колчак прибыв в Вехнеудинск изменит своё прозвучавшее в Нижнеудинске намерение об отречении от власти, и выполнит затем свои угрозы по изъятию у чехов всего награбленного имущества при их выезде из России на таможне во Владивостоке. Председатель Военно-революционного комитета в Иркутске А. Ширямов писал: «Голова Колчака должна была служить выкупом за свободный уход на восток».

Вагон с адмиралом был прицеплен к эшелону 1-го батальона 6-го чешского полка. Кадр кинохроники

Колчак перестал считаться другом чешских легионеров, после подписанного 24 декабря 1919 г., враждебного для них, приказа атаману Семёнову: «всеми силами воспрепятствовать чешской эвакуации на восток, не останавливаясь даже перед уничтожением мостов и туннелей», и поэтому стал им совершенно безразличен. Угроза подрыва Кругобайкальских тоннелей была реальной и крайне встревожила чешское командование армией.

В Нижнеудинске чехи взяли, стремительно теряющего свою власть строптивого адмирала, под свою «надёжную международную охрану» и обещали вывезти на восток. Но предали. Колчак, будучи уверенным в гарантиях своей безопасности, распустил свою охрану и перешёл в вагон под союзническим флагами. Для перевозки адмирала и 60 офицеров был взят пульмановский вагон 2-го класса, в нём адмиралу было отведено маленькое купе, а в остальных по 8–10 человек разместились офицеры; некоторым пришлось за неимением места разместиться в коридоре на полу. Вагон с адмиралом был прицеплен к эшелону 1-го батальона 6-го чешского полка[1]. К этому же эшелону был подцеплен и вагон председателя Совета Министров В.Н. Пепеляева, который по пути со ст. Тайга присоединился к поезду Колчака в Нижнеудинске.

Генерал-лейтенант Михаил Занкевич, начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирала Колчака, сопровождавший Колчака до Иркутска, вспоминает: «Путешествие до Иркутска длилось 6 или 7 дней и сопровождалось большими трудностями. На всех главнейших станциях большевики собирались в значительных силах, требуя от чехов выдачи адмирала, угрожали взрывом железнодорожного пути и нападением на эвакуировавшиеся чешские эшелоны. Железнодорожники грозили забастовкой. По мере приближения к Иркутску возбуждение на линии и в самом Иркутске все росло и росло. При таких условиях было ясно, что чехи не повезут нас дальше Иркутска. Но мы знали, что в Иркутске находятся два батальона японцев и твердо рассчитывали, что дальнейшее конвоирование вагона с адмиралом будет возложено на японцев. Так же думали и чехи, нас сопровождавшие.

…Сильно озабоченные участью своих эшелонов и обуреваемые одним только желанием возможно скорее и без новых боев уйти из Сибири, чехи не пожелали осложнять своего положения дальнейшим вывозом адмирала за Иркутск. Огромную роль при этом, конечно, сыграла и явная неприязнь чехов к адмиралу, отношения с которым приняли у них особенно острый характер в последнее время.

…Остается пожалеть, что союзники (или генерал Жанен) с самого начала не заявили адмиралу просто и прямо, что меры к его спасению ими принимаются, но они далеко не уверены, что им удастся спасти адмирала. Это открыло бы глаза адмиралу и его окружающим»[2].

Мемориальная доска на ст. Иркутск-пассажирский

В итоге длинных переговоров командование Чехословацкого корпуса ради своего спасения заключило сделку с Иркутским Политцентром, обменяв Колчака, на свободный проход своих частей во Владивосток. Гарантии безопасности союзников и чехословацкий эскорт оказались на деле ложными и ненадёжными. Сразу по прибытию в Иркутск они исчезли как мыльный пузырь. Это было не первое чешское предательство на пути их «героического анабазиса». Будет не лишним напомнить, что годом ранее, в мае 1918 г. чехи нарушили все условия договора с большевиками об их проезде во Владивосток и первыми начали вооружённое выступление против советской власти, неокрепшая Красная армия которой оказалась слабее чехословацких войск. В декабре 1919 г. история кардинально изменилась, Красная армия окрепла и стремительно наступала, теперь уже чехи, ради своего спасения, были вынуждены воевать не против красных, а против белых – бронепоездов атамана Семёнова, подошедших с востока для освобождения арестованного Колчака. Чехи стремились любым способом выбраться из России, нарушая все данные ранее обещания и договорённости, уже не вспоминая, что более года воевали на антибольшевистском фронте, были боевыми союзниками А.В. Колчака и поддерживали его правительство карательными действиями против партизан в Сибири. Известный деятель Белого движения Л. Кроль, не большой поклонник Колчака, находившийся в дни выдачи адмирала Политическому Центру в Иркутске, пишет: «Этого уже никто не ожидал. Выдать при таких условиях человека было актом высшего позора, к которому с презрением отнеслись даже те, кому выдали адмирала».

В 1930 г. в Берлине вышла книга генерал-лейтенанта Константина Сахарова «Чехословацкие легионеры в Сибири. Чешское предательство», в которой он представляет собственную версию выдачи Колчака: «Чехи были мастерами, двигаясь за белой армией в западном направлении, грабить все, что подвернется под руку… уносили все, начиная с медикаментов, кончая библиотекой в Перми. Чехи были асами мародерства. Колчак решил положить конец чешскому разбою, это-то как раз и вывело из себя чехов. Чехи начали драться с колчаковцами и, в конце концов, выдали адмирала Колчака большевикам, а те его расстреляли.

Чтобы обеспечить свой выезд из Сибири со всем награбленным имуществом, золотом и деньгами, чехам было необходимо свалить правительство адмирала Колчака и помочь большевикам уничтожить русскую армию План предательства заключался в следующем: чехи будут всемерно содействовать свержению правительства адмирала Колчака и переходу власти в руки партии эсеров (полу-большевиков), за что получат право вывоза всех своих грузов и ценностей, награбленных на Волге, на Урале и в Сибири. Такова основа соглашения. Рука руку моет...

Колчак делал слишком много уступок, терпел крен налево и всю низость «чешской демократии», допускал на русской территории самовольство чешского командования, не пресек суровыми мерами, – вплоть до военно-полевых судов, – распущенности чешского войска, распущенности, перешедшей, как было показано в настоящей главе, в преступления. За все это адмирал Колчак заплатил своей кровью, которая не столько на большевиках, сколько на руках чешских политиков и дипломатов»[3].

«Адмирал Колчак, – писал «Чехословацкий дневник» 29 января [№ 22], – был передан Правительству Политического Центра, потому что каждый гражданин подлежит за свои деяния законному суду. Адмирал Колчак не мог рассчитывать на право политического убежища у чехов, в отношении которых он допустил прямое преступление тем, что дал приказ атаману Семенову, чтобы тот препятствовал эвакуации, не останавливаясь перед взрывом ж. д. и туннелей».

Чешская историческая литература о чехословацких легионерах достаточно многочисленная, но о чешском предательстве Колчака чаще всего умалчивает. Размышляя о причинах выдачи Колчака Иркутскому Политцентру чешский офицер Скацел, старший адъютант в штабе Командующего чехословацкими войсками генерала Сыровы, через которого проходили все исходящие документы штаба, публикует в своей книге весьма странные объяснения происшедшего, что чехи поступили «по-рыцарски», достойно выполняя приказ по его задержанию и конвоированию от Нижнеудинска до Иркутска, и выдали его, якобы, исключительно по гуманным соображениям законному правительству Политцентра, для его личного спасения: «Нет сомнений, что правительство Колчака привлекло бы на свою сторону наши войска, если бы оно привлекло на свою сторону собственное население. Однако этого не произошло, чем больше было ошибок правительства Колчака, тем больше росло сопротивление ему в нашей армии. Армия имела полное право предоставить Колчака его судьбе, поскольку ей самой грозила катастрофа эвакуации. Колчак был выдан новому законному правительству, столь же законному, как правительство Колчака, потому что это было правительство, рожденное с нашего согласия и сочувствия. Если разобраться в сути вопроса, то окажется, что представители союзников в Иркутске во главе с генералом Жаненом были прекрасно осведомлены о положении нашей армии. Вероятно, они на некоторое время передали Колчака на наше попечение для того, чтобы Колчак не остался в руках местного Совета в Нижнеудинске, где большевики имели перевес, а также для того, чтобы спасти Колчака, передав его Политическому центру в Иркутске. На протяжении 500 километров от Нижнеудинска до Иркутска мы защитили его от грабежа мятежников, мы поступили по-рыцарски по отношению к Колчаку и сделали больше, чем можно было ожидать… Таким образом, даже при этом, казалось бы, заранее обдуманном решении, союзники сделали для Колчака максимум того, что могли сделать в данной ситуации. Доказательством этого является и тот факт, что Колчак был передан Центральному правительству в Иркутске с ведома представителей союзников и по приказу генерала Жанена. Если кто-то и был готов обвинить чехословаков в выдаче Колчака, то они доказали свое собственное непонимание ситуации в Сибири. В этой ситуации речь шла о спасении целой армии людей, а не только одного человека. Поскольку население и новое правительство проявили абсолютную волю к захвату Колчака, представители союзников поняли, что операция по его сопровождению на восток невозможна, и дали согласие на его выдачу. В данном случае их решение было многократно оправдано и продиктовано необходимостью. Генерал Жанен высказал правильное мнение, что японский полковник Фукуда может протестовать, и добавил: «Пусть он ведет переговоры с новым правительством, если он хочет освободить Колчака, но мы больше не будем им интересоваться[4]».

1 января 1920 г. из штаба Командующего чехословацкими войсками генерала Сыровы были направлены ответы на вопросы подполковника Жака, охраняющего поезд Колчака в Нижнеудинске, в частности на вопрос как себя вести, последовало следующее разъяснение: «Армия, согласно приказу своего правительства, должна сохранять нейтралитет во внутрироссийских конфликтах. Если адмирал является беженцем, находящимся под защитой союзников, мы обязаны оказать ему помощь и полную защиту. Дайте свободу людям, окружающим адмирала. Они могут делать все, что захотят – убежать или перейти на ту сторону, которую захотят. Если адмирал сдастся под защиту союзников, вокруг его поезда должна быть выставлена охрана. У нас есть международный мандат и обязанность защищать его. Эскорт будет действовать под союзническими флагами и чехословацким флагом. По седьмому вопросу; Следует ли взять под прямую охрану состав с золотом, до сих пор охранявшийся косвенно? Ответ: Что касается золота и ценностей, содержащихся в эшелонах, то, учитывая сложившуюся ситуацию, Верховные комиссары считают (полагают), что их сохранение отвечает интересам всего российского народа. Он поручил вам задачу обеспечения его защиты до дальнейшего уведомления. …Речь идет о том, чтобы сохранить его для русского народа в его целостности. Повторяйте везде, что это ваша задача, генерал Жанен»[5].

Договор, заключённый между большевиками и чешским командованием на станции Куйтун в 9 часов утра, 7 февраля 1920 года, случайно совпавший с днём убийства адмирала, содержал формальный пункт для истории, пункт 5-й этого договора гласил: «Чеховойска оставляют адмирала Колчака и его сторонников, арестованных Иркутским ревкомом, в распоряжение советской власти, под охраной советских войск и не вмешиваются в распоряжения советской власти по отношению к арестованным»[6].

7 февраля 1920 г. по приговору Иркутского военно-революционного комитета адмирала Колчака, доставленного в Иркутск под чешским эскортом, – расстреляли без суда.

Из доклада генерала С.Н. Войцеховского Верховному главнокомандующему всеми вооруженными силами и походному атаману всех казачьих войск Российской восточной окраины Г.М. Семенову о военном и политическом положении в Сибири в 1919 – начале 1920 г.: «Когда стало известно, что войска генерала Каппеля приближаются к Иркутску, ревком, учитывая возможность оставления красными войсками города, постановил ускорить решение участи адмирала Колчак[а] и 7 февраля вынес смертный приговор как ему, так и Пепеляеву… Адмирал Колчак, увидев комиссаров и министра Пепеляева, окруженного красноармейцами, догадался о цели их прихода. Тот же Ширяев прочитал ему приговор ревкома. Выслушав его, Верховный правитель встал и сказал: «Я из камеры не пойду. Я – бывший Верховный правитель, не признаю этого приговора и требую справедливого народного суда». После этих слов красноармейцы, по приказанию комиссаров, грубо вывели его из камеры и, взяв под караул, направились в тюремную ограду, где и была совершена казнь. Пепеляев был убит наповал. Адмирал же Колчак еще мучился около 8 минут. Тогда Левенсон выстрелил в него из револьвера и тем положил конец его мучениям. Там же на тюремном дворе и были зарыты трупы. На следующий день утром был расклеен по улицам города бюллетень, в котором крупным шрифтом жители города извещались о том, что ввиду обнаруженного покушения на освобождение из тюрьмы Верховного правителя адмирала Колчак[а] и министра Пепеляева, Иркутский военно-революционный комитет постановил: «Адмирала Колчак[а] и министра Пепеляева расстрелять, что и приведено в исполнение 7 февраля в 5 ½ час. вечера»[7].

Версия участи А.В. Колчака, изложенная С.Н. Войцеховским, противоречит общепринятой – казни у проруби на льду Ангары, но с высокой степенью вероятности, она может оказаться исторически достоверной. От тюрьмы до берега Ангары надо пройти 1,5 км, что в условиях наступления полной темноты и намерении каппелевцев, стоящих уже на подступах к городу, освободить Колчака, выглядит весьма рискованным и сомнительным действием.

Предположительное место расстрела Колчака. Фото: очевидец показаывает место казни

Более достоверный рассказ опубликовал С.Г. Чудновский, председатель Чрезвычайной следственной комиссии по делу правительства Колчака, назначенный на этот пост приказом №1 Иркутского Военно-революционного комитета в 1920 году, непосредственный свидетель исполнения приказа о расстреле Колчака: «В 4 часа утра пришли мы на назначенное место. Я отдал распоряжение. Дружинники, взяв ружья наперевес, становятся полукругом. На небе полная луна: светло поэтому, как днём. Мы стоим у высокой горы, к подножию которой примостился небольшой холм. На этот холм поставлен был Колчак и Пепеляев. Колчак – высокий, худощавый, тип англичанина, его голова немного опущена. Пепеляев же небольшого роста, толстый, голова втянута как-то в плечи, лицо бледное, глаза почти закрыты, мертвец, да и только.

Команда дана. Где-то далеко раздался пушечный выстрел, и в унисон с ним, как бы в ответ ему, дружинники дали залп. И затем на всякий случай ещё один»[8].