ИРКУТСКИЙ ИНЦИДЕНТ. ПОПЫТКА РАЗОРУЖЕНИЯ ЧЕХОСЛОВАЦКОГО ЭШЕЛОНА, 26 мая 1918 г.

Статьи 16 февр. 2025 г.

Текст Сергей Волков

ИРКУТСКИЙ ИНЦИДЕНТ, 26 мая 1918 г.

В июне 1918 г. положение на Сибирской железной дороге в связи с продвижением чехов на Восток было таково: «Один эшелон находился на станции Иркутск, два на станции Иннокентьевская, один – в Нижнеудинске, один – в Канске два – в Мариинске, два в Новониколаевске, один в Кургане и четыре – в Челябинске». В Сибири от Омска до Иркутска к дате мятежа в мае 1918 г. в поездах находилось 3,8 тыс. легионеров. Начальство станции Инокентиевская, лежащей в восьми верстах западнее Иркутска, было предупреждено, чтобы пропустили к городу только один чехословацкий эшелон.

26 мая 1918 г. После получения телеграммы Троцкого от 25 мая с приказом «наказать чешских мятежников», на заседании Центросибири было принято решение о разоружении чехословацких легионеров, прибывавших на ст. Иннокентьевская (Иркутск). Чтобы избежать проникновения чехословацких легионеров в центр города, понтонный мост был снят, и причален к правому берегу. Тем временем иркутский вокзал был очищен от пассажиров и гражданских лиц, и в нем была организована засада, согласно полученного накануне приказа Троцкого о полном разоружении чехословацких эшелонов. В окнах здания вокзала были установлены несколько пулеметов. После полудня 26 мая чехословацкий эшелон 1-го дивизиона 2-й артиллерийской бригады из 600 человек прибыл на станцию Иркутск, и был остановлен прямо перед вокзалом. Подробности этого инцидента подробно описаны в воспоминаниях его участников: «Я хочу вспомнить иркутский инцидент. Наш поезд, около 400 чел., вооруженных 10 винтовками и 20 ручными гранатами, был окружен несколькими тысячами красногвардейцев, вооруженными пулеметами и пушками. Их командир дал нашим людям десять минут на то, чтобы сдать свое вооружение или быть расстрелянными. По своему обыкновению, наши начали переговоры. Вдруг послышалась немецкая команда «Schiessen!» («Стрелять!»), и красногвардейцы начали обстрел около поезда. Наши люди выпрыгнули из поезда и через пять минут все пулеметы стали нашими, русские большевики были разоружены, а со всеми немцами и мадьярами было покончено»[1].

Очевидцем этого события стал генконсул США Э. Харрис, прибывший в этот день на вокзал для встречи полковника Эмерсона и его коллег, следующих через Иркутск на запад. После встречи с ними и их отъезда на запад в 2 часа дня, Харрис задержался вблизи вокзала для часовой прогулки в общественном парке вдоль берега Ангары, откуда было хорошо видно всё происходящее. Прямо на его глазах на станцию въехал и остановился чешкий воинский эшелон, в котором по его оценкам находилось около 500 человек. Прежде чем чехи успели покинуть поезд, Харрис услышал громкую команду, как ему показалось, поданную по-немецки, «открыть огонь». Завязался короткий бой, в ходе которого чехи одержали уверенную победу, захватив станцию и расчистив себе дорогу дальше на восток. В коммюнике, позже опубликованному властями Иркутска разъяснялось, что «засада против чехов была устроена вследствие получения свежей информации о захвате чешскими подразделениями более западных станций в Нижнеудинске, Новониколаевске. Кровопролитие на вокзале произошло по недоразумению или провокации»[1].

[1] Кеннан Дж… – с. 511.

«Большевистский комиссар с приветливым видом встретился с начальником чехословацкого эшелона и потребовал выдачи всего оружия, обещая после этого немедленно отправить их эшелон на восток. Начальник эшелона ответил, что они уже выдавали оружие несколько раз до Иркутска и его поезд вместо положенных 168 винтовок имеет только 16. Комиссар ничего не ответил и ушел в здание вокзала, а оттуда по вагонам ударили пулеметы и винтовки. Испуг и ужас несчастных артиллеристов были недолгими, и легионеры бросились к вокзалу, хватая по дороге камни, куски железа и поленья дров. Начался рукопашный бой, и численно превосходящие легионеры быстро одолели: были на месте убиты пять интернационалистов, 35 взяты в плен (22 мадьяра, 4 германца и 9 русских). Некоторым красноармейцам удалось убежать. Легионеры потеряли 15 человек убитыми и 63 человека ранеными. Известие о нападении большевиков и о жестоком бое быстро разлетелось вокруг. К станции потянулись группы жителей, в основном, женщин, которые оказали немалую помощь в уходе за ранеными. Иркутские большевики затаились.В 12 верстах к западу от Иркутска на станцию Батарейная тем же вечером около 10 часов подошли эшелоны 7-го Татратского полка под руководством штабс-капитана Гоблика, в составе которого общей численностью около 700 человек, находилось две роты и нескольких пулемётных команд полка, а также эшелон корпусного авиационного отряда, совершенно не имевший оружия, которое было отобрано красноярскими большевиками еще 22 мая. Узнав о нападении на легионеров в Иркутске, чехи сразу по прибытию на ст. Иннокентьевская, где находился Иннокентьевский концентрационный лагерь военнопленных, захватили станцию и лагерные склады, в которых находилось большое количество оружия. Чехи стремились захватить побольше оружия и в ночной неразберихе расстреляли лагерную охрану складов, состоящую из нейтральных шведских сотрудников Красного креста и не имеющих никакого отношения к интернационалистам Красной гвардии. Стрельба продолжалась в кромешной темноте до поздней ночи. Чехословаки попытались с боем пробиться через Иркутный мост, но на подступах к Иркутску столкнулись с хорошо вооружённым отрядом Красной гвардии, усиленным двумя бронеавтомобилями. Бой ночью в полной темноте затих. На рассвете утром 27 мая в 7 часов утра легионеры увидели приближающийся к их позиции вдоль железнодорожной линии автомобиль с открытым верхом, пассажиры которого, размахивали над головами американским и французским флагами и большой белой простынью в руках. В прибывшем автомобиле кроме большевиков оказались американский генеральный консул Э.Л. Харрис и французский консул Г. Буржуа. Последовали долгие переговоры, продолжавшиеся до обеда. Союзники всем своим авторитетом нажали на чехословаков и потребовали, чтобы они заключили перемирие с Иркутским советом. После заключения перемирия и сдачи оружия союзники гарантировали немедленную отправку чехословацких эшелонов на восток [2]. Э. Харрис и Г. Буржуа, добившись «компромисса в недоразумении» и отправки чехословацких эшелонов дальше на восток, днём 27 мая ещё не знали о новых приказах, полученных чехами и советскими властями в Иркутске. Вмешательство иностранных консулов в итоге отложило на полтора месяца взятие чехами Иркутска.

Об этом инциденте Верховный главнокомандующий союзными войсками Морис Жанен в своём дневнике пишет: «Во второй половине дня 26 мая в Иркутск прибыл поезд, в который следовали чехословаки и во Владивосток. Была сделана попытка выполнить приказ по разоружению чехов, и это привело к столкновению, в результате которого, согласно официальному чешскому докладу, 8 человек были убиты, 7 человек погибли от ран, 36 раненых и 5 раненых, которые впоследствии подверглись хирургическим ампутациям. Было арестовано около 600 чехов. Официальный отчет о потерях Красной Гвардии не был обнародован, но я уверен, что они были еще тяжелее, чем у чехов»[3].

Вот как это событие прокомментировал, бывший тогда министром вооружений Великобритании, У. Черчилль: «26 мая первый эшелон чехословацкой артиллерии прибыл в Иркутск. Согласно договору с большевиками, у чехов осталось только 30 карабинов и несколько гранат для личной самозащиты. Когда поезд вошел на станцию, чехи оказались лицом к лицу с большим, намного превосходящим их отрядом красногвардейцев. Им было приказано в 15 минут сдать все оставшееся у них оружие. Пока чехи, почти сплошь безоружные, обсуждали положение на железнодорожной платформе, из станционного здания по ним был открыт пулеметный огонь. Но чехи не уступили. В это время подготовка Красной армии ограничивалась лишь изучением принципов коммунизма, казнью пленных и обычными актами убийства и грабежа. Со своими 30 карабинами и ручными гранатами чехи не только разбили наголову своих противников, но и взяли их в плен и обезоружили.

Снабженные отобранным оружием, через несколько дней они разбили другие отряды, высланные против них местным Советом, и сообщили о происшедшем в штаб-квартиру.

После этого все чешские отряды перестали сдавать оружие и во всех местах, где они стояли, перешли к активной самообороне, а вскоре и к энергичной контратаке. Их разбросанность придавала им теперь чрезвычайную силу. 11 тысяч чехов уже прибыло во Владивосток, остальные все еще были разбросаны вдоль Транссибирской магистрали и по ее подъездным веткам на всем протяжении от Уральских гор до Тихого океана. 6 июня 1918 г. они уже владели всеми железнодорожными станциями между Омском и Красноярском. Их сотоварищи, оставшиеся в Европейской России, действовали столь же успешно. Они быстро захватили все главные железнодорожные сообщения между Пензой на западе и Нижнеудинском на востоке. 28 июня они захватили Владивосток, а 6 июля двинулись из Никольска к Харбину и Хабаровску. Иркутск они взяли 13 июля. На третьей неделе июля огромная часть России в несколько сот миль шириной и три тысячи миль длиной, включая основную линию сообщения от реки Волги до озера Байкала, находилась во владении этих иностранцев, на которых было совершено предательское нападение в тот самый момент, когда они оставляли страну на основании подписанного соглашения. В истории вряд ли можно встретить подобный эпизод, столь романтический по характеру и столь значительный по масштабу.

Ясно, чем должна была закончиться эта попытка. Чехи, уже доехавшие до Владивостока и овладевшие им, решили отправиться на выручку своих соотечественников, застрявших в центральной Сибири, и к середине сентября 1918 г. железнодорожное сообщение было восстановлено по всему транссибирскому пути. Таким образом, благодаря нарушению данного обещания и целому ряду случайных инцидентов, которых никто в мире не мог предвидеть, вся русская территория от реки Волги до Тихого океана, почти не меньшая по размерам, чем африканский континент, перешла, словно по мановению волшебного жезла, под контроль союзников»[4].

Из воспоминаний полковника Р. Гайды[5]: «Все мои силы, находящиеся под моим командованием, насчитывали около 4000 почти беззащитных людей, сгруппированных в разные группы на железной дороге, протяжённостью около 3000 верст. Поезда в Иркутске, Иннокентьевской и Батарейной тем временем были разоружены… Но я не могу умалчивать о более серьезных обвинениях – что чехословаки давно готовили выступление против Советской власти. Есть много доказательств, опровергающих это обвинение. 26 мая 1918 года, в день взятия Ново-Николаевска по моему приказу, красные совершили нападение на Чехословацкий эшелон № 26 1-й дивизии 2-й Чехословацкой артиллерийской бригады на въезде в Иркутск. Артиллеристы, взволнованные этим отвратительным штурмом, почти с пустыми руками бросилась к пулеметам противника и захватили их. После непродолжительного боя наши герои захватили Иркутский вокзал и его окрестности, но не занимали город. Два других наших поезда как раз подходили к соседним к Иркутску станциям Иннокентьевская и Батарейная. Наши товарищи, узнав о нападении на наш поезд в Иркутске, заняли станцию Иннокентьевская и Батарейная, а также артиллерийские и продовольственные склады заключили в тюрьмы некоторых членов Совета, но не атаковали Иркутск, и своим военным успехом не воспользовались. На следующее утро по настоянию французского и американского Генеральных консулов было заключено мировое соглашение с большевиками. Всё захваченное оружие было возвращено большевикам. Мирное завершение иркутских событий свидетельствует об отсутствии ранее разработанного совместного плана. Однако это стало грубейшей ошибкой для командиров этих поездов, которые, не заботясь о происходящем на Западе, отдали врагу завоеванные кровью территории. (В Иркутске 15 человек убиты, 33 тяжело ранены, 30 – легко). Нашим войскам пришлось отвоевать этот большевистский центр в Восточной Сибири после шести воскресений в условиях намного тяжелее…».

Так выглядит трактовка событий в воспоминаниях Гайды, он умалчивает о том, что телеграмма Троцкого стала ответом на уже начавшееся 25 мая вооружённое выступление чехословаков, и не вспоминает свой приказ о нападении на Иркутск от 27 мая 1918 г., в котором он отдал приказ головным эшелонам наступать на Иркутск для свержения власти Советов: «Советскую власть арестовывать. Отрезать Красную Армию, оперирующую против Семенова».

Гайда не упоминает о том, что после мирного исхода иркутского инцидента угрожал отдать за невыполнение своего приказа о взятии Иркутска штабс-капитана Гоблика под трибунал. В сообщении Гайды от 3 июня 1918 г. говорится: «Группа у Иркутска допустила вследствие плохого исполнения приказов некоторых начальников провинность в том, что выехала во Владивосток и оставила остальных своих братьев сзади в таком тяжелом положении. Виновные будут наказаны»[6].

Взятие Иркутска, благодаря мирному разрешению иркутского инцидента, в итоге было отсрочено на полтора месяца. Попытка разоружения 26 мая на иркутском железнодорожном вокзале закончилась кровопролитием, спровоцированным командой на немецком языке. В составе отряда-интернационалистов Красной гвардии, устроившего засаду в Иркутске, преобладали мадьяры и немцы, испытывающие национальную вражду к чехам (взяты в плен чехами на вокзале Иркутска 22 мадьяра, 4 германца и 9 русских). По подсчетам историка В.С. Познанского к началу апреля 1918 г. из 3900 бойцов Центросибири не менее 1500 чел. составляли бывшие военнопленные.